Давай. Только быстро.
Услышав благую весть, мы сдали оружие, прибрались и уже через минуту построились на центральном проходе по форме номер «пять».
В курилке в царственных позах стояли какие-то типы. Лиц их не было видно. Погон тоже, одни только тёмно-зелёные силуэты. Анукаев издалека идентифицировал их как офицеров или того хлеще прапорщиков. Он остановил наш строй и судорожно принялся считать нас. Мы не поняли, зачем всё это.
Да девятнадцать нас, та-щ рядовой, пробасил Отцепин.
Точно?! переспросил Анукаев, на всякий случай ещё раз пересчитав.
Сто пудов.
Ладно. Равняйсь! Смирно! По направлению курилки шагом!.. Марш!
«Хтрум-хтрум-хтрум!» и мы снова зашагали к курилке. Уже перед ней Анукаев опять остановил нас и подошёл к стоявшим там то ли офицерам, то ли того хлеще прапорщикам. Вечер был мрачный и снежный, и даже будучи рядом с этими фигурами, мы не видели ни их лиц, ни погон. В кутерьме декабрьской вьюги было совершенно невозможно разглядеть какие-то отличительные черты у этих двух важных силуэтов, кроме, собственно, их важности.
Но Анукаев, подойдя ближе, всё-таки различил их.
Товарищ , разрешите присутствовать в количестве двадцати человек? спросил Анукаев, дав ветру сдуть с его вопроса всё самое важное.
Заходите, заходите, ответили важные силуэты.
Справа в курилку марш!
Как только мы зашли, силуэты побросали свои сигареты и ушли прочь.
Та-щ рядовой, а нафиг было разрешения спрашивать? спросил Отцепин.
Анукаев оглянулся посмотреть, не услышали ли этого дурацкого вопроса важные силуэты. Не услышали. Анукаев ответил:
В смысле «нафиг»? Порядок такой.
Какой?
Такой, ёпте. Если в курилке офицер там или прапор, или сержант даже надо разрешения спросить прежде, чем зайти.
Нахуя?
Чтобы было дохуя! Надо так и всё.
А если другой рядовой на курилке стоит допустим? Тоже надо спрашивать?
Нет. С рядовыми вы в одной этой как её?.. ну, ты понял, короче. В одной касте типа: солдаты и матросы. Все, кто выше, те тупо выше, понял?
Х-хЭ! Ну система! заключил Отцепин и о чём-то ещё спросил Анукаева. О чём я не слышал, потому что ко мне подкрался Голецкий.
Гриша, чё мне делать? спросил он, спалив читателю моё имя.
В смысле?
Как вообще быть? Я не понимаю. Не понимаю! Не могу я здесь. Как? Как ты-то здесь находишься вообще? Тебе норм?
Ну, так в целом сойдёт.
Как? Почему? Почему тебе норм, а мне нет? Как сделать, чтоб мне стало норм?
Голецкий смотрел на меня сквозь снег своими блестящими глазами, в которых читалось отчаяние. Я посмотрел вокруг. Вокруг стояли ребята и хорошо проводили время. Отцепин общался с Анукаевым и выведывал у него тайны и тонкости армейской службы. Батонов разговаривал с Тихонцевым: что-то тихонько шепнул ему, показав куда-то пальцем, отчего Тихонцев заржал как довольная лошадь. Ветер шумел и гнал куда-то острые и лёгкие на подъём снежинки, которым, в общем-то, было всё равно, куда лететь. В воздухе пахло свежестью. Эту идиллию нарушало лишь круглое лицо Голецкого, мармеладные щёки которого тряслись на ветру, точно лоскутки дырявого паруса. Оно смотрело на меня, курило и ждало ответов.
А тебе оно надо вообще?
Что надо?
Ну, привыкать ко всему. Чтобы стало норм.
Не знаю
Вот видишь. Ты для себя этот вопрос реши сначала. Видишь, какая штука: тут все как бы не по своей воле оказались. Никому тут изначально не надо вот это вот всё: потеть там, шею брить, с автоматом ебаться. Но если жить в отрицании реальности это ж умом тронуться можно. А реальность такова, что все мы здесь, и никто отсюда не выйдет, пока не дослужит. И чтобы комфортно здесь жить, надо меняться. Мне как-то препод по литературе знаешь, что сказал?
Что?
Что если в художественном произведении персонаж никак не меняется, то он залупа, а не персонаж. Понимаешь, куда клоню?
Кажется, да. Но я ж не персонаж художественного произведения.
Уверен?
Ну, как бы, да, усмехнулся Голецкий и закурил следующую сигарету.
Короче, суть моей телеги в том, что тебе надо прошлое своё отпустить. Забудь ты про дом про всё на свете, кроме «здесь» и «сейчас», и попытайся во всём разобраться. Здесь, на КМБ, у тебя это вряд ли получится: славу ты себе уже сделал, и от тебя по-любому здесь будут ждать косяков. А раз будут ждать косяков, то косячить ты и будешь уж такова природа человека. Но вот после КМБ попробуй, всё же, переломить как-то ситуацию. Зарекомендуй себя с другой стороны, может быть, или прояви себя как-то.