И она убежала прочь, оставив меня в непонятном состоянии. Я боролся с внутренним противоречием, мне хотелось догнать её, но я стоял. Стоял, понимая: если побегу за ней она меня возненавидит.
Глава 3
Я пришёл домой поздно вечером, когда на улице уже совсем стемнело. Всё это время я искал утешения для своих мыслей, но кажется, Лия встревожила меня до такой степени, что отойти я не смогу пару дней. Мама встретила у порога с вопросами, где я был и почему явился в такое время, но я не хотел отвечать и просто ушёл спать.
Мне не спалось. Мысли о том разговоре на подоконнике меня беспокоили. Нужно освежиться. Я взял гитару и вылез через окно. Рядом с домом росла сосна, которая являлась моим товарищем. Я говорю так, потому что с её помощью я сбегал из своей комнаты и таким же образом возвращался назад. Цепляясь за нижнюю ветку, я вскарабкивался на неё, а потом через все остальные попадал на крышу.
Мои побеги всегда сопровождались приятным адреналином, но сейчас я чувствовал лишь боль. Почему?! Разве могла эта новенькая девчонка так повлиять на меня? Ответ стал очевидным, как только я вдохнул свежий запах хвои, перемешанный с ароматом мокрого асфальта. Освещённые улицы Форествэйла мерцали от света фонарей, а тишину прерывали лишь изредка проезжавшие машины.
Я шёл вперёд и не замечал ничего, кроме внутреннего разговора и ярких образов в голове. Точнее, не хотел замечать. Я почему-то злился на Лию за то, что она меня прогоняет, и одновременно мне было её жаль. Эта несуразица привела меня в центр города. В парк, где я порой сидел с друзьями, играя на гитаре.
Заняв одинокую лавочку, я задумался: «Было ли правильным настаивать на своей помощи? Почему она боится меня, как огня? Почему мне стыдно за то, что я просто хотел помочь человеку?» оперевшись на спинку, я поглядел на небо. Сквозь хвойные иголки виднелись маленькие звёздочки. Сквозь мысли я почувствовал каким загадочным был этот момент Достав гитару, я тихо запел свою новую песню, что ещё вчера сочинил на радостях. Теперь она не казалась мне такой радостной. Я видел себя совершенно иначе. Я видел себя виновником, хоть был и не причастен.
Светло-каштановые волосы трепал ветерок, чёлка падала на глаза, а я всё думал о том разговоре на подоконнике. Я пел о ней и думал о ней. Честно, мне было очень жаль Лию. Я видел перед собой её образ Как она пугливо прижималась к углу и тряслась от страха. Жизнь плохо обошлась с девочкой, но теперь, когда она встретила меня такого не будет. Я был твёрд, или же слишком упрям, чтобы взять и оставить её, даже после того, что она мне сказала. Я не смогу оставить её.
Кто-то тихо присел рядом, стараясь не нарушать моей задумчивости. Я поглядел на пришедшего, узнав в нём давнего знакомого. Это был Говард мой ночной собеседник. Мы никогда не разговаривали днём, ведь день не создан для разговоров. Встречались мы очень редко, поэтому увидев его я улыбнулся. Всё-таки приятно встретить Говарда в такую минуту. Он мог помочь забыть тяжёлые мысли.
Наши беседы затягивались надолго. В основном, мы болтали ни о чём, но как раз-таки это «ни о чём» и являлось чем-то особенным. Разговаривая с Говардом, я чувствовал, что мысленная тяжесть в голове постепенно исчезает, словно он антидепрессантом действовал на меня своей речью.
Что опять произошло? посмотрев на меня, добродушно спросил он. Мы никогда не здоровались, ведь мы никогда и не прощались. Говард всегда был где-то тут, и я это знал. Говард являлся ночью и исчезал днём. Всё казалось загадочным, и порой у меня возникала мысль, что мой собеседник ненастоящий. Однако, глупости и не более.
Мысли коротко ответил я.
Он усмехнулся. Видимо и его каждый раз приводили сюда мысли.
Мы проговорили на скамье пол ночи, я сыграл ему пару новых песен, а в ответ получил лишь банальную оценку. Честно признаться, Говард не любил гитарную музыку и разбирался в ней так же, как я в машинах.
Монотонную беседу вмиг раскрасили его слова:
Представляешь, у меня появились новые соседи. Я не ожидал, что кто-то решится купить тот старенький сарай с усмешкой произнёс он.
Старым сараем Говард назвал деревянный двухэтажный домик, в котором уже двадцать лет никто не жил. Я редко проходил мимо него, ведь рядом с ним наш эстетически привлекательный Форествэйл становился похожим на захолустье.
Нужно выразить восхищение? Я чувствовал, что он говорил про семью Бенсонов, от которой у меня теперь одни лишь странные мысли. Мой приятель всегда радовался чему-то новому, показывая это с помощью своей усмешки. Кажется, Говард единственный человек в моём окружении, выражающий эмоции подобным образом.