Сэвен искоса на меня смотрит, но я слишком устала для подобной ерунды, к тому же на улице холодно. Сэвен целует Лейлу, а после обходит машину и, остановившись у водительской двери, бурчит:
Как будто тут долго идти.
Как будто мы не можем подобрать его на выезде, говорю я и заскакиваю внутрь.
Сэвен заводит двигатель. В док-станцию воткнут айпод, из которого играет классный микс Криса из Канье и еще одного моего будущего мужа, Джей Коула. Сэвен объезжает пробку на выезде с парковки и поворачивает к начальной школе, а там мы расписываемся за Секани и забираем его с продленки, после чего отправляемся в больницу.
Не проходит и пяти минут, как Секани начинает ныть:
Я есть хочу.
Вас же кормят на продленке, замечает Сэвен.
И что? Кушать-то все равно хочется.
Жопа ты жадная, вздыхает Сэвен, и Секани бьет ногой по его сиденью. Сэвен смеется. Ладно, ладно! Все равно ма попросила привезти еды в больницу. Тебе тоже чего-нибудь купим. Он смотрит на Секани в зеркало заднего вида. Идет?.. Сэвен вдруг замирает, а потом выключает микс Криса и замедляется.
Ты чего музыку выключил? спрашивает Секани.
Заткнись, шипит на него Сэвен.
Мы тормозим на светофоре. Мимо нас проезжает патрульная машина с Ривертонских Холмов. Сэвен выпрямляется и глядит перед собой, не моргая и напряженно держась за руль. Зрачки его слегка подрагивают, будто он борется с искушением посмотреть на копов. Сэвен тяжело сглатывает.
Ну же, светофор, упрашивает он. Давай.
Я тоже смотрю вперед и прошу зеленый свет загореться быстрее.
Наконец он загорается, и Сэвен пропускает патрульную машину вперед. Однако его плечи не расслабляются до тех самых пор, пока мы не выезжаем на автостраду. Мои тоже.
Мы останавливаемся у китайского ресторанчика, в котором мама любит брать еду навынос. Она хочет, чтобы перед беседой с детективами я поела. На улицах Садового Перевала играют дети, и, наблюдая за ними, Секани прижимается лицом к стеклу. Правда, играть с ними он бы не стал, потому что в последний раз местные ребята обозвали его Белоснежкой из-за того, что он ходит в Уильямсон.
Чернокожий Иисус с дредами, как у Сэвена, приветствует нас с больничного мурала[48]. Он раскинул руки во всю стену, а за спиной у него пухлые облачка. Большие буквы у него над головой напоминают: «Иисус любит вас».
Сэвен проезжает мимо него на парковку позади больницы. Там жмет на кнопку, чтобы открыть ворота, а потом паркуется возле маминой «камри». Я беру подставку со стаканчиками, Сэвен пакет с едой, а Секани не берет ничего, потому что никогда ничего не носит.
Потом я звоню в звонок у черного хода и машу в камеру. Дверь открывается: за ней стерильный коридор с яркими белыми стенами и белой плиткой на полу, в которой отражаются наши ноги. Коридор ведет нас в приемную. Одни посетители здесь смотрят новости по старому телевизору под потолком, другие читают журналы, лежащие тут с самого моего детства. Увидев наш пакет, какой-то лохматый мужчина выпрямляется и глубоко втягивает носом воздух, будто еду мы принесли для него.
Что это у вас там? спрашивает из-за стойки мисс Фелисия, вытягивая шею.
Из другого коридора в своей простой желтой форме выходит наша мама, а за ней заплаканный мальчик с матерью. Мальчик посасывает леденец награду за то, что выдержал прививку.
А вот и мои малыши, говорит мама, когда видит нас. Да еще и с обедом. Ну, пойдем.
Оставь и мне чуть-чуть! кричит нам вслед мисс Фелисия, и мама просит ее помолчать.
В комнате отдыха мы ставим еду на столик. Мама достает несколько бумажных тарелок и пластиковые приборы, которые хранит в тумбочке как раз на такой, как сегодня, случай. Мы молимся и приступаем к трапезе. Ест мама сидя на столешнице.
М-м-м-м! То что надо. Сэвен, солнышко, спасибо. Я сегодня только пачку «Читос» успела ухватить.
Как, прям без обеда работаешь? спрашивает Секани, набив рот рисом.
Мама указывает на него вилкой.
Я кому говорила не болтать с полным ртом? Но если хочешь знать, то да, без обеда. В перерыв у меня была встреча. Теперь расскажите, как у вас дела. Как школа?
Секани, по обыкновению, болтает дольше всех, потому что не упускает ни малейшей подробности. Сэвен лишь коротко отвечает, что все хорошо, и я тоже не разглагольствую:
Все нормально.
Мама отпивает газировки.
Что-то случилось?