Большей чуши не слышала! фыркнула Жанна.
О! Представляю, как ты удивилась бы моим опытам с папоротниками! Я записывал их разговоры.
Чего?!! Разговоры?! Ты разговаривал с травой? Жанна демонстративно схватилась за живот, изображая приступ смеха. А куда говорил, в пестик или тычинки? А отвечали тебе откуда? Вот шиза так шиза!
Может и звучит безумно
Еще как звучит!
но растения тоже могут общаться с помощью звуков. Только высокочастотных, наше ухо не может их воспринять, но мы все равно ощущаем воздействие этих звуков как резонанс окружающей нас среды. А вот с помощью приборов можно их записать и воспроизвести. У растений нет ушей и ртов, они всем телом генерируют и воспринимают звуковые колебания. В основном это примитивные коммуникативные навыки вроде крика о помощи при появлении рядом хищника или огня, сигнала о нехватке воды. У деревьев все сложнее, их корневая система связана грибным мицелием в огромную сеть, способную передавать сигналы, в том числе звуковые. Это древнейший интернет, существующий уже сотни миллионов лет!
Про интернет я слукавил, чтобы возбудить интерес Жанны, питавшей слабость к былым, ныне навсегда исчезнувшим развлечениям. Но, лишь глянув на нее, я понял, что это подстегивание было лишним, она и без того жадно слушала и ждала продолжения:
Так что же получается, шпинат будет кричать, когда его режут в салат?
Будет, кивнул я. И с ним за компанию будут кричать все растения, которые услышат этот крик, создавая невыносимый звуковой фон и пытаясь отпугнуть хищника.
Что-то плохо у них получается. Помнится, если я хотела съесть салат, то всегда ела.
А если не хотела? Бывало же, что желание иногда пропадало? Или подспудно возникало другое вместо шпината съесть петрушку, колбасу или конфету?
Жанна призадумалась.
Задача живого существа не лишить хищника желания есть, а всего лишь отпугнуть от себя. Если хищник сожрет соседний куст, то это проблема соседнего куста, который не смог себя защитить, а значит должен быть сожран в ходе естественного отбора. Но с культурными растениями в этом деле все очень плохо, в ходе селекции у пшеницы или гороха атрофировались многие функции их диких сородичей. Поэтому сейчас саранча целыми полями уничтожает посевы
Я запнулся, вспомнив, что нет больше ни гороха с пшеницей, ни выращивающих их фермеров. Повисла неловкая пауза, нарушить которую внезапно решился дурачок Мишка:
Так давайте попросим?
Мы с Жанной, шокированные невиданной активностью идиота, повернулись к нему.
Чего?
Попросим растения. Ну если жуки это насекомые, а растения могут их пугать, то
Он резко умолк, заметив, как страж дернулся, побелел, затем всем телом повернулся к нам и замер, будто его выключили. Плохой знак.
Нет! поспешил я успокоить «богомола». Пугать никого не нужно. Растения с насекомыми живут в давнем мирном симбиозе. Еще даже намека на человекоподобных обезьян не было, а они уже мирно сосуществовали
Я еще минут пять нес ахинею про покой, гармонию и взаимную любовь, прежде чем страж снова вернул себе умиротворяющую черную окраску и начал безумный танец.
Пронесло, облегченно выдохнула Жанна, а затем медленно повернулась ко мне и процедила сквозь зубы: Пошел ты знаешь куда со своими разговорами?! Еще не хватало отхватить на пустом месте.
Да я-то что? Это, вон, Мишка начал.
Жанна рывком повернулась к гиганту:
Понял, бестолочь? Молчи! Всегда молчи! Понял?
Понял, чуть не плача прошептал здоровяк, втягивая голову в плечи и даже забыв про обед.
Его контейнер с мутной баландой бесхозным стоял на земле, невольно притягивая жадный взгляд всегда голодной Жанны. Она усилием воли заставила себя смотреть в другую сторону. Брать чужое было опаснее неповиновения или демонстрации насилия. За это «богомолы» убивали без предупреждения. Но при этом они почему-то никак не реагировали на психологические уловки, когда манипулированием и просто откровенным террором можно было довести человека до любой степени отчаяния.
Ну так если понял, то извиняйся! Жанна требовательно протянула свой пустой контейнер. Компенсируй нанесенный вред, так сказать!
Мишка, не глядя ни на кого и словно испытывая стыд, покорно вылил остатки варева в ее плошку. Довольная Жанна принялась сербать баланду, причмокивая и улыбаясь.
При этой сцене «богомол» все также молотил щупальцами воздух и беспорядочно выбивал ногами пыль из земли, его цвет не изменился. Страж был безразличен. Как и я. У выживших сострадание атрофировалось едва ли не раньше милосердия. К тому же, Мишка мне не нравился. Говорить с ним бесполезно, работал плохо, происходящее понимал с трудом, если вообще понимал. Без него было бы лучше. Так что если Жанна усилит давление или даже избавится от него, я мешать не собирался. Может кого получше пришлют на замену.