Покопавшись в клумбе под вялые причитания соседки, Жужа радостно завиляла хвостом, натягивая поводок.
Увы, дорогая, остановила я беглянку. Придется тебе завязать с фитнессом. Сегодня пробежки не предвидится.
И, наскоро попрощавшись с соседкой, я увлекла Жужу за собой, с облегчением затворив тяжёлую дверь. Прислушалась: тишина. Как будто соседи вымерли
«А, может и есть в этом доля правды?» Вихрем пронеслось у меня в голове. На всякий случай, надо быть осторожнее и раздобыть себе какое-то оружие, раз уж прогулок с Жужей теперь не избежать
На пороге квартиры меня встретила заспанная Алла, укутанная в мою пуховую кофту.
Кто-то в дверь стучал. Но я не открыла. Испугалась. Повинилась она. К соседям, кстати, тоже. Никто не ответил, и незнакомец ушёл.
Хммм Пришла в замешательство я. В подъезд никто не заходил, значит, это кто-то из жильцов
Протолкнув в квартиру Жужу, я решила запереть тамбурную дверь, памятуя опасения Чумакова о беспорядках в городе.
Мало ли, что за тип и с какими намерениями шастает по дому. Пожала плечами я, скидывая тяжелые берцы. Хорошо, что не открыла. Надо перезвонить Петренко, если трубку возьмёт Узнать насчёт вывоза трупов во дворе. Удивившись ощущению обыденности, посетившему меня, я продолжила. Соседка под нами волнуется.
Ой, вздрогнула Алла, вжимаясь в кофту поглубже. Всё так плохо?
Ну, замялась я, скажем так: то, что ты видела ночью это начало. Дальше больше, я думаю. Поэтому, придётся как-то научиться выживать в этом хаосе А вот как ума не приложу. Мир и до катастрофы никогда не казался мне безопасным, а теперь я до чёртиков боюсь и людей, и нЕлюдей, подстерегающих в нём
Сварив нам с Аллой кофе, я наскоро насыпала корма животным. Проголодавшаяся за ночь Жужа, радостно кинулась к миске, но заметив Альфа, нагло рванувшего ей на перерез, остановилась в лёгком замешательстве.
Не бойся, погладила я собаку по выпуклому и твёрдому, как дыня, лбу. Он только притворяется засранцем. Привыкнет, станете лучшими друзьями.
И отстранив от собачьей миски рассерженного кота, я подтолкнула Жужу поближе к её порции провианта.
Пока работящая Алла шаманила над блинчиками, я, обливаясь слюной, ушла от греха подальше в другую комнату, дабы не съесть растущую стопку ароматной выпечки в одно лицо. Признаюсь честно, соблазн велик. Ведь я, живя в одиночестве, вконец обленилась, балуя себя рукотворными сладостями лишь изредка. Алла же, как оказалось, имела образование повара, а также сильное желание мне угодить. Надо как-нибудь выбрать время и поговорить с ней по душам, объяснить, что она не обуза, а гость, пусть и слегка нежданный. Но не раньше, чем она допечёт свои прекрасные блины.
Полистав смартфон, я наткнулась на два пропущенных вызова. От Петренко и (о, боги!) от Чумакова.
«Значит, он жив. Это не может не радовать. Волна тепла захлестнула меня, и я откинулась в кресле, испытывая непередаваемое облегчение. А раз уж нам приходится выживать в столь чёрное время, Господи, я обещаю радоваться мелочам, не киснуть, ничего не бояться и не уходить в депрессию. Просто спасибо Тебе за то, что Ты спас хорошего человека. И пусть я не совсем каноничная христианка. Точнее, я вообще не уверена, что отношу себя к какой-то конкретной конфессии. Но я благодарю Тебя за то, что в этой жизни ещё случаются небольшие чудеса, способные изменить пусть и не весь мир, но конкретный, небольшой островок человеческой души».
Можно сказать, что впервые за много лет, я то ли помолилась, то ли исповедовалась про себя, обращаясь к чему-то великому, необъяснимому, иррациональному серьёзно, без желания это высмеять. И тяжеленный камень сомнений, застрявший на долгие годы в моей душе, рассыпался, превратившись в сладкую вату и сахарную пыль. Весь мой рационализм сдуло ветром перемен с налётом надежды на лучшее А я думала, что давно не способна на такие вот «женские» эмоции.
Вообще, странно, как органично я себя ощущаю в образовавшейся компании. Всю жизнь я оставалась одиночкой. У меня нет друзей, и я крайне сложно схожусь с людьми. По пальцам одной руки могу пересчитать людей, общение с которыми не приносит мне выгорания. Поэтому, добровольное затворничество, фриланс и книги стали моим спасением от этого мира доспехом от обыденности и одиночества среди людей.
Я абсолютно не умею презентовать себя. Мои суждения оценочны и субъективны. Шутки зачастую язвительны и могут задеть. Всю жизнь я не чувствовала себя «своей» даже рядом с близкими и бежала от социума в зону комфорта, чтобы на пороге апокалипсиса наконец осознать, что есть в этом мире существа (кроме кота), с которыми мне может быть комфортно. Вот так, с первого раза, не смотря на всю нашу разность. Ведь они принимают меня такой, какая я есть, даже если по первости я притворяюсь табуреткой, раздуваюсь, как рыба Фугу или выдаю шутку на грани приличия Вспомнив о Петренко, я рассмеялась.