Из ноутбука Оли доносились песни российских инди-групп она качала головой в такт и беззвучно шевелила губами. Ее взгляд был устремлен мимо меня. Потом Оля внезапно сказала:
Вообще-то я скучала. Думала, что ты уже никогда из Грузии не вернешься. Я рада, что ты тут.
Наверное, на моем лице отразилось удивление, потому что она быстро добавила:
Извини, я, наверное, сказала что-то не то.
Нет-нет, все ок. Но мы же почти не виделись, пока я жила в Москве. С чего бы тебе скучать.
Мне было спокойно, что мы в одном городе. Как будто всегда рядом. А потом этого не стало.
Жаль, что ты не успела доехать до Грузии. Я бы тебе столько всего показала.
Да, мне тоже жаль. Я собиралась этим летом, даже сделала загран. Но видишь, как все вышло.
Мы немного помолчали, а затем Оля села на кровать, взяла с подоконника укулеле и сказала, что покажет, чему научилась. Она играла не очень уверенно, путалась в аккордах и явно стеснялась петь, предпочитая шептать. Но худенькая девушка с крошечной гитаркой в руках смотрелись так органично, что мне захотелось снять видео. Оля заметила направленный на нее смартфон, смущенно улыбнулась и отложила укулеле. Затем спросила:
А как же кошка?
Ну, я вернусь в Тбилиси за ней и за вещами. Когда или если откроют границы. А пока можно считать, что я мать-кукушка.
В России ходят «Сапсаны», «Ласточки», «Иволги» и «Стрижи». А в Грузии есть «Кукушка» маленький старый поезд, состоящий из двух вагонов. Он едет из Боржоми в Бакуриани по одной колее. Путь лежит через горы и мост, который спроектировал Гюстав Эйфель. Удивительно обнаружить в этой горной глуши работу знаменитого французского архитектора. А поездка стоит всего один лари меньше 25 рублей. Я рассказала о «Кукушке» Оле.
Я так и думала, что самые бюджетные путешествия это когда едешь кукухой.
Что еще нам остается в 2020 году, ага.
А если я приеду в Грузию, мы на нем прокатимся?
Конечно. Теперь осталось дождаться, когда мир снова станет открытым.
Договорились.
Игорь Кириенков
Предложение
От того ли, что расстояние между нами так сократилось. Я люблю смотреть, как ты спишь, и в этой торжественной утренней тишине. В одной хорошей книге сказано. Я все еще не уверен, как лучше электронными буквами или чернилами. Сколько дней прошло, сорок? я счет потерял.
Он набирал и стирал зачины, думая, каким должно быть первое после долгого перерыва сообщение в инстаграме. Они перестали там переписываться, после того как она осталась на чай и, несмотря на его вялые протесты, убрала свое пальто в шкаф и поставила в ботинки распорки в том смысле, что больше они ей сегодня не понадобятся. На другой день объявили локдаун, и она, долистав до конца их любимую категорию, пожаловалась, что все лимоны разобрали.
Флиртовать в инстаграме было естественно: поводом могла стать фотография двухлетней давности или совсем свежая история, которая должна была исчезнуть через сутки, и тогда единственным напоминанием о ней оказались бы несколько бережно составленных фраз. То был робкий этап их любви, осторожная романтическая рекогносцировка, и любое слишком категоричное суждение могло растоптать молодое еще чувство признательности? привязанности? любопытства? но он ощущал себя заклинателем слов, раз за разом находя самые точные, самые перламутровые. Этим утром он шарил руками в пустоте и с каждым новым подходом, который заканчивался позорной ретирадой, только сильнее на себя сердился.
То есть, конечно, не в хорошей книге, а в шишкинском интервью: швейцарский классик как-то сказал, что не разменивается на письма, боясь растратить литературное вещество, которое нужно ему для романов. Когда-то он видел в этой надушенной фразе признак душевной скупости, но сейчас, дочерпав до конца свой совсем не безграничный, как выяснилось, запас слов, впервые почувствовал к этому автору что-то вроде симпатии: выходит, и ты знаешь, каково это скрести уже по самому дну.
Она перевернулась на другой бок, и он заметил, как деликатно ложится солнце на ее волосы. А может, так и начать с портретной зарисовки, любовного описания носа, ушей, губ; кое-как, немножко против правил, расписаться и в конце концов взмыть к той единственной фразе, ради которой все это, вообще-то, и затевалось? Да и потом о каких правилах тут может идти речь; как можно думать про универсальные законы, рассуждая об индивидуальном счастье? Солнце нырнуло в тучу, дивный свет погас, и по ее спокойному лицу пробежала тень, которая обычно предшествует пробуждению, когда будто какая-то невидимая рука проверяет, все ли на месте, и, только закончив инспекцию, позволяет наконец проснуться.