Почему мы едем к Люсьену?
Я подумал, что можно и съездить разок.
Мой брат живет в кровати в получасе езды от нашего фургона. В последний раз мы его навещали перед его шестнадцатилетием, а до того, наверное, на рождественских праздниках. Все, что я помню, он спал. А когда наконец проснулся, то смотрел только на рождественскую гирлянду на окне, танцующую огоньками по батарее. Мы никогда не ездим к нему в само Рождество или день рождения, чтобы не столкнуться с ма. Я надеюсь, что и сейчас мы ее машину там на стоянке не увидим.
Рядом с главным входом нас встречает мальчик с выпученными глазами. Большая часть его лица это лоб. Темные волосы прядями вылезают через проемы в кожаном шлеме. Он смотрит на нас строго, будто знает, что мы уже давно тут не появлялись. Я каждый раз нервничаю, когда нам нужно заходить сюда. Боюсь, вдруг Люсьен разозлится, что мы долго не приезжали, или с ним что-то случилось, пока нас не было, а мы об этом не знаем. Но в основном потому, что это территория мамы, а не наша.
Здесь все стены на высоту примерно до пояса в царапинах, полосах и вмятинах от инвалидных кресел, колясок и больничных кроватей на колесиках. Вдоль всего коридора припаркованы кресла-каталки, которые снабжены всевозможными приспособлениями. Чуть подальше стоит тележка с прикрепленным к ней мусорным пакетом, подносами с едой и грязными тарелками. На голубом коврике в зале лежит мальчик и стонет в потолок. Его ноги вывернуты под невообразимым углом, как будто они от другого тела и их пришили к его туловищу по ошибке. С раскинутыми в стороны руками он ждет кого-то, кто упадет на него с потолка, чтобы встретить его с распростертыми объятиями.
Брай! Па стоит в конце коридора. Иди, посмотри сюда.
Автоматические двери начинают закрываться, но каждый раз снова открываются, потому что он стоит между створками. За ним статуя Девы Марии жестом призывает замедлиться, хотя здесь все и так очень медлительны.
Палата Люсьена ведь была здесь?
Весь дверной проем сбоку обтянут матовой пленкой. Когда где-нибудь в здании открывается дверь или окно, пленка с хлопком выгибается внутрь комнаты, а затем, шурша, снова заполняет проем. За ней сверлят. Силуэт человека толкает впереди себя тачку.
Он, наверное, переехал? Так же нельзя, твоя ма должна была нам сказать.
Целлофан вокруг шоколадного яйца хрустит под его пальцами, которые еще крепче впиваются в него.
Может, он где-то здесь?
Мы читаем таблички с именами, которые висят рядом с каждой дверью, за одной из них кто-то начинает выть.
Спросим на стойке регистрации?
Где же наш Люсьен? Па водружает шоколадное яйцо на стойку. Его комнаты больше нет, а нам ничего не сказали.
Секундочку, отвечает женщина из-за стойки. Я сейчас освобожусь.
На бейдже написано, что ее зовут Эсме. Под ее блузкой скрывается такая грудь, что отец не сможет удержаться от сальных шуточек на ее счет. Глаза у него уже заблестели. Эсме ударяет указательным пальцем по кнопке «Ввод», отъезжает на своем кресле назад и поднимает на нас приветливый взгляд.
Мы пришли навестить Люсьена.
Люсьена Шевалье?
Вот его брат.
О брат, произносит Эсме, но не смотрит на меня. А вы кто в таком случае?
Па.
А, ну конечно
Он еще здесь?
Да-да. Люсьена на время перевели в сто шестую. У нас внутренние пертурбации из-за ремонта.
Мы даже не успели спросить, где это, а она уже объясняла нам дорогу.
Вот по этому коридору прямо, потом второй поворот направо, и там вам нужна третья дверь с правой стороны.
Отлично, говорит па, метнувшись взглядом к ее бюсту. Кажется, про себя он уже сочинил шутку: лицо у него растянулось в довольной ухмылке. Он постучал по голове, давая понять, что все запомнил. До скорого.
В каждом коридоре висит фотоколлаж супергероев комиксов, но на месте лиц приклеены фотографии обитателей этого места.
Ух ты, господи, ухмыляется папа. Вот уж два бурдюка.
Что?
Ой, да между этих титек можно пикник устраивать!
Сто один, громко оглашаю я. А вот сто три. Нам надо на другую сторону.
Ну посмотрим, пробормотал отец, если он спит, то мы ненадолго.
Табличка Люсьена украшена голубыми и желтыми каракулями. Вероятно, кто-то из персонала умудрился вложить ему в руку фломастер.
Да ведь? Отец уже взялся за щеколду и посмотрел на меня. Брай?