За год мы делали где-то сто пятьдесят таких шоу. Я был тем еще актеришкой. Занимался тем, что было мило только для детей, особенно для восторженных родственников. Это было похоже на фильм Микки Руни. Я даже выучил слова песни «Кемо-Кимо».
Кемо-Кимо, вот, смотри
Ма-хи, ма-хо, ма-румо стика пампаника
Суп бам, полли митчи камию
Я тебя люблю
А потом я добавлял что-то типа «Стика стика стамбо, но со рамбо, посмотри сюда, тама рама ра». И что это была за чертовщина? Начало моей любви к настоящей музыке и чокнутым словам.
До того как я занялся домашними делами в Троу-Рико, до того как я открыл для себя девушек, травку и игру в группах, у меня была отличная жизнь в лесу с моей рогаткой и игрушечным пистолетом. Как только мы туда приезжали, я убегал в леса и поля. И не возвращался до самого ужина. Я был парнем гор, босым и диким. Гулял по лесу, смотрел на деревья, на птиц, на белок это был мой личный рай. Я привязывал палку к веревке и вешал качели на любую ветку дерева. Так меня воспитали дикое дитя лесов и прудов. Но, конечно, никто мне не верит. Люди не знают, что и думать, когда я говорю: «Знаете, я простой деревенский парнишка».
Ни волн, ни ветра. В звуконепроницаемой студии звукозаписи ушам сразу же становится некомфортно. Особенно с закрытой дверью звуковое истощение, безэховая комната без какого-либо шума. В лесу совсем не так. В той тишине я тоже что-то слышал.
Вся эта тайна исчезла, когда я подсел на наркоту. Вдали от этого гвалта я снова почувствовал свою духовную связь с лесом. Наркотики украдут тебя, как мошенник наличку. И всей духовности конец. Я больше не видел то, что раньше было в периферийном зрении. Ни периферии, ни зрения.
Раньше я часто уходил в лес, сидел там один и слушал, как дует ветер. В детстве я набредал на такие места, где обитали лесные звери. Крошечные человеческие существа. Я видел кроватки из мха, подушки из сосновых иголок, укромные уголки под корнями поваленных деревьев, полые бревна. Я повсюду искал эльфов, потому что невозможно, чтобы в такой причудливой красоте никто не жил! И все это доводило мое воображение до такого состояния, что я был уверен: в этом лесу есть кто-то, кроме меня. Спать на таком толстом мху было бы блаженством. Тогда я чувствовал запах зеленой травы. Я видел естественный маленький грот в лесу и говорил себе: «Видимо, там они и живут».
Несколько лет назад я нашел кроватку из мха в маленьком магазинчике в Нью-Лондоне. Там была куча подобных вещей, а еще большая деревянная арка и гигантские птичьи крылья. Эта кроватка сделана из веток с матрасом из мха, подушка из перьев куропатки, с деревянным гнездом и треснувшим пополам яйцом страуса с маленькой надписью и отпечатками фей, которые родились на этой кровати. Мы хранили ее дома, чтобы двое моих детей, Челси и Тадж, смотрели на нее и просто знали, что на этой кровати родились феи. Они спрашивали: «Правда?», и я отвечал: «Правда».
Я купил два поля, по которым раньше гулял. В последнее время я не ходил в лес, чтобы проверить, что с ним стало; я боюсь, что он уже не такой, каким я его помню. Но я вырос среди этих существ. Я был один в лесу, но никогда не чувствовал одиночества. Там и произошло мое первое знакомство с инаковостью, с другим миром. Моя духовность пришла не из молитв господних, не из церкви и не из библейских картин, она пришла из тишины. Она так сильно отличалась от всего, что я испытывал раньше. Единственный звук, который можно услышать в сосновом лесу, это тихий свист ветра между иголками. А кроме этого там просто тишина как после снегопада В лесу правда очень тихо треск веток ничего. Это похоже на то, что я чувствовал, когда принимал наркотики, ветер на своем лице, хотя знал, что нахожусь в ванной и дверь закрыта. Так со мной говорила Мать-природа.
Я все ходил и ходил в лесу. Находил каштаны, волшебные кольца грибов, птичьи гнезда, сплетенные из человеческих волос и рыболовной лески. Я представлял, что нахожусь в джунглях Африки, забираюсь на ворота больших поместий и сажусь на каменных львов (пока кто-нибудь не крикнет: «Слезай оттуда, парень!»).
Вот где родилась моя духовность. Разумеется, я познакомился с духовностью и через религию, в пресвитерианской церкви в Бронксе и у моей учительницы по хору мисс Рут Лонши. В шесть лет я выучил все гимны (и несколько ее песен). Я влюбился в двух девочек, сидевших по обе стороны от меня в хоре. Конечно же, они просто должны были быть близняшками. Помню, в пять лет я сидел на скамье в церкви рядом с мамой и смотрел на алтарь с Библией и прекрасной золотой чашей, над которыми возвышался священник. Еще там был золотой гобелен с вышитым на нем распятием, который свисал до самого пола. Я давно уже выучил, что надо вставать, садиться, вставать, петь, садиться, молиться, петь, молиться, вставать, молиться, петь и надеяться, что все это приведет меня в рай. Я был уверен, что Бог должна быть ПРЯМО ТАМ, под ЭТИМ алтарем. Точно так же, как я накрывал одеялом стулья в столовой, чтобы построить крепость безопасное, сильное место, вроде церкви, только с воображением в виде дополнительного бонуса. УХ ТЫ, и все это соединялось воедино в один прекрасный момент, когда Я чувствовал БОГА. Но потом я снова встретил Ее в лесу.