Да ну, устало отмахнулся Свен.
Я тебя уже видела таким, как бы осторожно сказала Кристина.
Когда? напрягся Свен. В вечер нашего знакомства?
Нет, вовсе нет. Тем вечером ты был как не от мира сего. А сейчас тебе просто больно, как и в тот день, несколько недель назад, когда ты поссорился с отцом.
Может быть, с облегчением сказал Свен, вспомнив, как уже жаловался девушке на отца-алкоголика и его постоянные завышенные требования к сыну. На самом деле то, что Свен называл завышенными требованиями со стороны Гарольда Оффера, на деле было обычными насмешками.
То же самое? спросила Кристина.
В смысле?
Ты вновь расстроен из-за отца?
Может быть, повторил Свен, чувствуя, что все не так плохо, если хорошо играть роль.
Мне жаль.
Мне тоже, ответил парень и замолчал в надежде на новый вопрос, но продолжил, поскольку Кристина молчала: В такие моменты мне кажется, что я его ненавижу. Что если он умрет, то в моей душе ничего не дрогнет. От таких мыслей становится еще хуже, на самом деле. Просто исчезнуть хочется.
Как это? Кристина подняла на него немного испуганный взгляд.
Да вот так! воскликнул Свен, довольный своей удачной фразой, из которой становилось ясно, что в своем великодушии он желает, чтобы исчез вовсе не отец. Просто проснуться другим человеком. Просто оставить его в покое. Забыть о нем, о потерянной ферме, обо всем. Проснуться с чистым разумом, и начать новую жизнь. По-другому я не смогу уйти из его жизни, понимаешь? А ему так будет проще. Да и мне тоже.
Тебе бы напиться.
Шутишь? Благодаря его слабости я смотреть не могу на алкоголь. Сразу выворачивает. Я своими глазами увидел, что эта мерзость способна сделать из человека. Нет, это не выход.
Жаль, разочарованно протянула девушка.
Что жаль?
Хотела угостить тебя отличным вином.
Когда? обескуражено спросил парень.
Завтра.
Завтра?
Кристина с улыбкой посмотрела в его удивленное лицо и остановилась.
У меня завтра небольшой личный праздник. Я была бы рада, если бы ты заскочил в магазин часов в восемь вечера и немного поболтал со мной.
Такое приглашение буквально вознесло Свена на седьмое небо и одновременно вселило еще большую неуверенность. Он тут же укорил себя за столь суровый приговор алкоголю, без которого эта неуверенность могла его завтра без труда победить.
Я с удовольствием, ответил он, хотя хотел сказать «я постараюсь».
Отлично. Ну, мне пора, она указала рукой в сторону парикмахерской.
И пропитанный насквозь этой омерзительной неуверенностью, наряду с омерзительным эгоизмом ложного триумфа, он смотрел в ее огненные глаза, смотрел в ее красивое округлое лицо с высокими скулами и пухлыми губами, смотрел на вьющиеся локоны ее темно-каштановых волос, на широкую грудь, выдававшуюся через обтягивающую легкую куртку синего цвета. Смотрел и сходил с ума, в самом плохом смысле этих слов.
Ты хочешь подстричься? спросил он.
Только подровнять, ответила девушка уже на ходу.
И пропитанный насквозь этой омерзительной неуверенностью наряду с омерзительным эгоизмом ложного триумфа он смотрел ей вслед, смотрел на ее легкую грациозную походку, на ее стройные ноги в черных джинсах и невысоких сапожках, на широкие, но отнюдь не отягченные лишним весом, бедра. Смотрел и был не способен сходить с ума в самом хорошем смысле этих слов.
И вновь, как удар плетью, ему вспомнилась вчерашняя сцена с отцом.
«Ты мне просто омерзителен, рычал он, облаченный в грязную майку и вытянутые на коленях штаны. Ты жрешь из рук этого выродка, а потом приходишь сюда и строишь из себя моего сына? Ты просто продажная тварь. Продажная тварь, как твоя мамаша, и он приложился к полупустой бутылке вина. Ты не Оффер. Ты Простак. Ты Жак Простак, повторил он одно из самых оскорбительных прозвищ, которым называл Свена с самого детства. Жак Простак. Жак, который забьется в угол и будет трястись над своей продажной шкурой, начнись новая Жакерия. Ты не мой сын. Ты просто ничтожество».
Глава III. День девятый
2 апреля 2017
Вот уж наградил Господь! Ты посмотри на себя, алкоголик! Ты же на животное похож. В тебе уже ничего человеческого не осталось. Да куда же я смотрела?! Куда я смотрела? Кто мне теперь ответит? Лучше бы небо меня прибрало! Как можно было не понять, что это конченый алкаш, который за бутылку мать родную продаст! Не знаю, конечно, как мать, но жену точно продаст. И продал! Променял жену на водку! Три месяца! Свинья, где ты был три месяца?! О, лучше бы меня прибрало небо! Три месяца пьянствовать! А кто могилы будет копать, свинья? Ты о людях подумал? Люди при смерти должны были сами волочиться на кладбище и копать себе могилу. Тебе не стыдно, пьянь беспросветная? Да что я говорю, какой стыд? Люди уже приползали под двери и спрашивали, где Жак, могила нужна, на днях преставлюсь. А я, красная от стыда, выдумывала всяческие небылицы про тебя, про алкоголика! О, Жак заболел, Жак в командировке, Жак на главном кладбище. А эта тварь пьянствовала три месяца с этим скотом Гильотиной! С таким же оборванцем и ничтожеством, как и сам.