Но, скажу тебе по чести, ты мне здесь нравишься
Да-а? неуверенно вякнул Бисяев.
Очень ты мне тут нравишься. Смотрю я на твои руки и диву даюсь!
И что же вы в руках моих нашли такого интересного? спросил Бисяев, бессознательно пряча ладони в карманы.
Не профессор ты, не писатель, не врач, одним словом мурло неграмотное. А ручки у тебя нежные, белые, гладкие, пальчики холеные, ладошки без морщин, и ни одной жилочки не надуто. А почему? (Бисяев промолчал.) Молчишь? А я тебе скажу ты сроду своими руками ничего путного не делал. Вот прожил ты почти три десятка лет на земле и все время чего-то жрал, крепко пил, сладко спал, а целый народ в это время на тебя горбил, кормил тебя, обувал и ублажал. И воевал, пока ты со своей грыжей липовой в тылу гужевался. От этого ручки у тебя гладкие, не намозоленные, трудом не натертые, силой мужской не налитые
Воспитываете? тряхнул шелковистой шевелюрой Бисяев. Так это зря поздно.
Поздно?! удивился Жеглов. Как это поздно? Уж на этот раз я постараюсь изо всех сил, чтобы дали тебе в руки кайло, лопату или топор-колун с пилой. Пора тебе на лесоповал ехать или канал какой-нибудь строить. Ты здесь, в шумном городе, зажился сильно
У вас, кстати, гражданин Жеглов, руки тоже не шахтерские! криво улыбаясь, выкрикнул Бисяев и сам испугался.
Жеглов вылез из-за стола, подошел к нему вплотную и, снова раскачиваясь с пятки на мысок, сказал, глядя ему прямо в глаза:
Это ты правду сказал, Копченый. А вся правда состоит в том, что я, сильный и умный молодой мужик, трачу свою жизнь на то, чтобы освободить наш народ от таких смрадных гадов, как ты! И хотя у меня руки не в мозолях, но коли я за год десяток твоих дружков перехватаю, то уже людям больше своей зарплаты сэкономил. А я, по счастью, за год вас много больше ловлю. Вот такой тебе будет мой ответ, и помни, Копченый: ты меня теперь рассердил всерьез!
А что, а что, уже и пошутить нельзя? завертелся Бисяев. Ну чего в шутейном разговоре не скажешь? Вы пошутили, я тоже посмеялся а вы к сердцу принимать
Я с тобой не шутил, отрезал Жеглов. Ты мне ответь лучше думал ты над моими вопросами о Константине Сапрыкине?
А кто это? совершенно искренне удивился Бисяев.
Константин Сапрыкин это твой дружок, по кличке Кирпич.
Да? А я и не знал, что он Сапрыкин. И не дружок он мне так, знакомец просто; знаю, что зовут его все Кирпичом
Ну и народ же вы странный, шпана! покачал головой Жеглов. Вы как собаки-жу´чки: ни имени, ни роду, а только какие-то поганые клички. Так что можешь сказать про Кирпича? Про Сапрыкина то есть?
Ей-богу, не знаю я. Он где-то в Ащеуловом переулке живет, там у него хаза
Больше ничего толкового мы от Бисяева не добились и отправились в город.
Ну что, Шарапов, есть у нас три троллейбусных маршрута. Какой выберем? Или в орла-решку сгадаем?
Я обстоятельно подумал, потом предложил:
Давай поедем на «девятке» по Сретенке. Поездим часа два, пересядем на «букашку».
Почему?
Кирпич в Ащеуловом переулке живет, значит, ему ближе всего со Сретенки начинать свою охоту. Или доедет до Колхозной площади и оттуда подастся на Садовое кольцо.
Не-ет. У своего дома он воровать не будет. А вот от Колхозной пожалуй. Поехали
Мы проезжали на троллейбусе одну остановку, внимательно вглядывались в пассажиров, на следующей сходили и пересаживались в очередную машину. Первый час это занятие было мне даже любопытно, на втором я почувствовал, что стал уставать, через три у меня уже все гудело в голове от шума троллейбусов, толкотни пассажиров, запаха горелой резины и завывающего гула мотора, треска переключаемого педалью реостата, беспрерывного мелькания тысяч лиц, в которые надо было внимательно вглядываться в каждое в отдельности. И четвертый час, и пятый крутили мы километры по Москве. Скользили за окнами улицы, отчаянно фанфарили легковушки, стало смеркаться, подтекал неспешный осенний вечер, снова заморосил дождь, а конца и краю этой бесконечной езде в никуда не было видно.
У меня кружилась голова, и смертельно хотелось есть, но, глядя на невозмутимое лицо Жеглова, которого, казалось, ничуть не утомил сегодняшний день, я стеснялся попросить отбоя.
А Жеглов методично переходил из троллейбуса в троллейбус, и мне даже стало казаться, что это решил он так проучить меня за то, что сунулся поперед батьки в пекло.