История, меня увлекает история, события и люди прошлого, ответил Ник и кивнул на стопку из десятка сложенных друг на друга книг, Вот тут время прошлое, а вот тут, соседняя стопка была куда выше и массивнее, Настоящее. Я пытаюсь понять и сложить события в линию.
И как, получается?
Нет, пока нет. Слишком много пробелов, пустых мест.
Вы уверены, что двигаетесь в правильном направлении?
Правильном направлении? опешил Ник.
Что события происходят одно за другим и именно так, как хранятся в памяти поколений? Память человека, далее малой группы людей, потом все шире и шире, и вот перед тобой история мира, написанная коллективным, многократно интерпретированным разумом. Мне кажется, в этих книгах истины ровно столько, сколько в ваших собственных воспоминаниях о вчерашнем дне.
Ну как же, вот посмотрите, Ник выдернул толстую, потрепанную книгу, Вот здесь. История закономерная и последовательная смена, но подняв голову, увидел, что разговаривает уже сам с собой. Ник приподнялся, посмотрел по сторонам, выглянул в длинный, пыльный коридор и, не обнаружив незнакомца, вернулся на место. Внезапно, в глаза бросилось что-то, чего на столе Ника быть не должно. Предмет лежал на самом краю, отдельно от остальных книг. Подойдя ближе, Ник свел брови и еще раз осмотрелся. На краю стола, отдельно от остальных, лежала та самая книга, которую еще минуту назад так трепетно держал в руках незнакомец.
Бежевая с подтеками времени обложка была пуста, на ней не было ни букв, ни символов, ничего. К основному телу книги она крепилась темно-коричневой тканью, похожей на бинт. Внимательно присмотревшись, обнаруживались подтеки клея и краски, которые заметно выступали и были нанесены уже поверх собранной книги. Первые страницы, как и обложка, оказались пустыми. Быстрыми движениями Ник пролистал несколько страниц печатного текста, пока взгляд не останавливается на двух маленьких буквах. Словно написанные детской неуверенной ручкой, буквы «МБ» сорвали Ника с места.
Макс Брант? Не может быть!
Он бросился вдоль коридора, пересек длинный зал, спустился по лестнице два пролета, добежал до стойки сутулого архивариуса с пустыми глазами и поинтересовался, куда делся пожилой мужчина. Не дослушав вопрос, архивариус фыркнул и, удаляясь в свою коморку, прохрипел, что в библиотеке только один посетитель и это нервный юноша, стоящий напротив, а, предъявленная в качестве доказательства, книга вообще не из его архива.
8.
Элис, Элис, ты дома? прогремел Ник, врываясь в дом. Его встретили запахи готовящейся еды и знакомые звуки, которые доносились из гостиной. Помешивая шкварчащие и булькающие блюда, Элис порхала в ароматном дыму и пела: «On and on the rain will fall, like tears from a star, like tears from a star». Трехмерная проекция Стинга расположилась в центре комнаты и подпевала Элис. Закрывая от удовольствия глаза, она вытягивалась во весь рост, вставала на носочки и широко открывала рот. Наблюдая за Элис, Ник позабыл чем, еще секунду назад хотел поделиться. Он стоял в дверном проеме, в верхней одежде и наблюдал единение человека и музыки. Подпевая человеку из далекого, далекого прошлого, прекрасная Элис не заметила постороннего присутствия. Повторив несколько раз какие мы хрупкие, какие мы хрупкие, какие мы хрупкие, Элис грустно улыбнулась и замолчала.
Элис! прошептал Ник.
Ник, я тебя не заметила, обернулась блондинка, в ее глазах пробежало смущение, Что? У тебя такой загадочный взгляд.
Какая же ты такая красивая, Элис.
Спустя час молодые люди и их гости сидели за большим столом, уставленным блестящими приборами и свечами. Зажжённые свечи добавляли уют и уравновешивали разность характеров. Напротив спокойной хозяйки дома сидела бурная Мари. Невысокого роста, с длинными темными волосами и голубыми глазами девушка являлась воплощением неиссякаемей энергии. На худощавом, овальном лице выделялись острые скулы, а на щеках были рассыпаны еле заметные веснушки. Тело девушки украшало множество мелких рисунков-тату, а выглядели они так, словно их оставила неопытная детская ручка. Уж слишком мило соседствовали герои сказок и рунические символы.
Мари выросла без родителей. Они пропали, когда девушка была совсем маленькой. Отца Мари не помнила совсем, а вот мама сохранилась в памяти. Оказавшись в тишине, наедине с собой Мари закрывала глаза и представляла, как красивая женщина с волнистыми волосами и добрыми глазами качает детскую коляску и поет одну, и ту же песню. Уверенности в реальности воспоминаний добавляло и то, что Мари хорошо помнила последние слова песни: