Учитель понимал, что здорово рискует, причём не своей жизнью, а чужой. Именно это обстоятельство мучило его до физической боли в груди. Но потерять ученика он не решился и на другой день рассказал Егору про литографскую студию. Закончил Борис Андреевич словами:
«Помни, Егор, поломать жизнь легко. Я знаю, через пять-шесть лет ты действительно станешь художником. Но парадокс в том, что художество никогда не станет главным смыслом твоей жизни, потому что художество глубже, чем ты, а ты шире, чем художество. Хорошенько подумай над моими словами. Ведь я предлагаю тебе, как написано в одной умной книге, не мир, но меч. Лезвие меча штука обоюдоострая».
Читатель наверняка усмехнётся: «Ну что хорошего в шлифовке литографских камней? Работа тяжёлая, грязная, однообразная, низкооплачиваемая О чём, собственно, речь?
Да, всё так, но есть одно «но». Литографская студия на Масловке это творческая цитадель московской графической элиты. Лучшего места для того, чтобы отредактировать собственную линию жизни маркером высокого искусства, не придумать. И понятное дело, упускать такой шанс Гоша не стал. Подобно Ван Гогу он был готов заплатить любую цену из кошелька судьбы за возможность жить и трудиться в среде художников.
То, что он, молодой учёный с высшим образованием, перспективой и зарплатой сто пятьдесят рублей, переходит в разряд рабочих с окладом в девяносто рэ, Гошу не смущало совершенно. Его беспокоило другое. Как объявить об этом маме и как объяснить своё решение шефу, отеческим расположением которого Гоша трогательно дорожил.
Разговор со Слесаревым состоялся на следующий день. Игорь Сергеевич долго, внимательно разглядывал Гошу и потом сказал: «Второй раз начинать жизнь непросто, и не каждый на это может решиться. Ну да, Бог тебе судья, ступай и докажи, что ты прав».
Маме он решил пока ничего не говорить, да и что говорить, физику бросил, а художество сложится ли? Одно Гоша знал твёрдо он поступает правильно.
Порой трудно объяснить другим то, что тебе самому кажется очевидным. Будто твоё сознание попало в вихрь основного закона философии! Как растолковать им (другим), наблюдавшим за тобой со стороны, что в самом тебе уже случилась волшебная перемена. И ты полон не прежним количеством «жизненного сырца», а новым качеством жизни!
Заговори Борис Андреевич о смене профессии пару лет назад, Егор покачал бы головой и наверняка не согласился. Но два года ежедневного рисования и раздумий об искусстве не прошли даром. В Гошином самосознании накопилось художество. Оно переполнило полушария ума и, разрушив привычный мир, вырвалось наружу. Предложи ему работу санитара в морге, чтобы иметь возможность по ночам тайно препарировать трупы и изучать анатомию, как это делал великий Микеланджело, он согласился бы и на это.
3. Ни слова упрёка
В литографской студии Гоша перезнакомился со всеми выдающимися московскими графиками того времени. Умница, верный советчик и отменный рисовальщик Александр Ливанов, весёлый, хмельной, невероятно талантливый художник книги Виктор Дувидов, элегантный, с неизменной бабочкой под подбородком, дивный график Вячеслав Павлов Сердце Гошино замирало, созерцая великолепие литографской компании.
Печалило нашего героя лишь одно отсутствие времени. С утра и до самого вечера он ворочал тяжёлые литографские камни и шлифовал протравленные коллоидным раствором рисунки. Работа не из лёгких! А после смены бежал в изостудию, рисовал, писал обнажёнку. Возвращался домой за полночь и бесстыдно врал встревоженной матери о том, что хорошо поработал в институтской библиотеке. Но
«Шила в мешке не утаить», так говорят мудрецы, по молодости лет пытавшиеся обмануть самих себя. Единственным человеком, кто знал о похождениях Гоши, была Ленка. Она клятвенно обещала никому ничего не рассказывать и практически полностью сдержала страшную клятву, открыв Гошину тайну только своим родителям.
Родители Лены видели в преуспевающем молодом физике хорошую партию для своей дочери. Узнав правду, они были весьма огорчены. Отец, желая поделиться обидой (прескверная черта характера, говорящая о внутренней слабости), позвонил Гошиной маме и, не мудрствуя и даже не подбирая слов утешения, выложил всё, как есть:
Галина Георгиевна, дорогая, а вы знаете, что ваш Егор бросил Курчатовский институт, ушёл в какие-то разнорабочие? Нам Леночка рассказала. Мы с Людмилой так огорчены!