Почему так долго? я гипнотизировала дверь до боли в глазах.
Милена, там работает отличный врач, старый друг нашего отца. Если бы Миша запнулся. Он бы вышел и сообщил. Значит, Марк пока жив.
Пока
Почему он так сказал?
Боль снова прострелила грудную клетку, а слезы, подступившие к глазам, размазали больничный коридор.
Василий Владимирович, подорвался Миша, когда чертовы двери наконец-то открылись.
Присядь, положил ему руку на плечо мужчина в хирургическом костюме и перевел взгляд на меня: Жена?
Я кивнула, боясь и ожидая слов, которые могут стать или моим спасением, или моим приговором.
Мишань, врач говорил с сочувствием, и я даже дышать перестала. Марк сильный мужик, но не думаю, что он выкарабкается. Слишком долго продлилась клиническая смерть. За его организм работают аппараты, и вам надо решить, сколько это будет продолжаться. Я слишком много повидал, чтобы верить в чудо.
Что он сейчас сказал? Что мой муж одновременно жив и мертв?
Миша выглядел растерянным, а я в тот момент собралась. Поняла, что если есть хоть один шанс, то я его использую. В чудо я, может, тоже не верила, но верила в нас.
Можно его увидеть? спросила я спокойно, чем вызвала удивление и у врача, и у Миши.
Он в реанимации, но ладно, я сделаю для вас исключение
Меня раздражал звук приборов, жалостливый взгляд медсестры за стеклом и провода, похожие на змей.
Давайте только недолго, попросил врач и, дождавшись моего кивка, вышел, прикрыв за собой дверь.
Я сжала ладонь Марка и сказала дрогнувшим голосом:
Вернись ко мне, любимый. Я буду дышать за нас двоих. Мое сердце будет биться и за твое. Ты мне обещал навсегда, а сейчас бросаешь? Не поступай так со мной.
Прибор заверещал еще сильнее, и медсестра теперь уже с удивленным взглядом бросилась ко мне.
Вы что-то трогали? спросила она.
За ней в реанимацию пришел и Василий Владимирович, посмотрел на показатели и покачал головой.
Что? спросила я.
Врач с медсестрой переглянулись, и он сказал уже мне:
Любовь сильнее смерти
Меня, кажется, хотят убить, говорю Марку, и он удивленно на меня смотрит.
Не верит.
Я знаю каждый его взгляд, каждое движение. Помню, что они означают. Наверное, что бы я ни сказала, как бы ни пыталась убедить Марка, он не поверит просто потому, что не хочет.
А волны гнева, нет, даже ярости, которым становится тесно в салоне автомобиля, бьют в грудь и высасывают весь кислород. Еще и сигаретный дым режет глаза, дерет горло. Я чувствую себя похороненной заживо в машине.
Марк наконец усмехается и произносит:
А жизнь как бумеранг, да, Милена?
Ты ведь не слышишь меня.
Я слышу тебя. Но скажи, какое мне должно быть дело до твоих проблем? Во имя былой любви? на последнем слове запинается, будто говорит не о том, что было у нас, по-настоящему чистым, а о чем-то отвратительном, вызывающем брезгливость.
Отгораживается от новости, которую я ему сообщила. Специально вспоминает о любви, а не о нашем ребенке. Марк снова не хочет верить и не хочет принимать.
Только словосочетание «былая любовь» ко мне вряд ли можно применить, сколько себя ни убеждай.
Ты прав, Марк. Прощай.
Тянусь к ручке, дергаю, но дверь заблокирована. Какая я дура, черт возьми! Сама разрушила тот островок спокойствия, который, казалось, удалось создать после нашего расставания.
Марк хватает меня за затылок и притягивает к себе. Морщусь от боли и прошу:
Отпусти.
Не знаю, какую игру ты затеяла опять, но больше я на твой крючок не попадусь.
Он говорит мне прямо в лицо. Так близко, что мы, кажется, снова готовы раствориться друг в друге, будто нет недоверия и стен недопонимания. Марк переводит взгляд на мои губы, и я чувствую, как их начинает покалывать, а затем они нестерпимо зудят. Это предвкушение, полное нашей болезненной зависимости друг от друга.
Но, видимо, ярость Марка сильнее. Он отталкивает меня так же резко, как и притянул. Раздается щелчок замка.
Если есть что сказать, то говори. Но подумай дважды. Если это какой-то очередной гениальный план, не советую нарываться.
Молча проглатываю последнюю фразу Марка. У меня был только один план: жить с мужем долго и счастливо. Но не столько у судьбы, сколько у людей на нас нашлись свои планы. А ведь я просила, как чувствовала, не лезть в этот чертов бизнес, не пытаться охватить все.
Стук в окно прерывает мои воспоминания. Марк опускает стекло со своей стороны, и я слышу: