Да сколько себя помню. Сколько себя помню, столько мне нравится обзывать людей, проклинать их, понимаешь? Кричать им вслед или в лицо всякие гадости и оскорбления. И вот это это настолько сильнее меня, что временами переходит в настоящие приступы, и хочешь верь, а хочешь нет, несколько раз эта пагубная привычка уже укладывала меня в постель. Но, знаешь тут Терренс откусил солидный кусок булки, чем перебил сам себя. Сол терпеливо дождался, пока лоснящиеся розоватые щеки этого парня вновь придут в более спокойное состояние, справедливо полагая, что булка доставляет собеседнику уж точно не меньшее удовольствие, чем сама беседа. Так вот. Самое сложное, что я никак не могу объяснить это мера истины в моем поведении. То есть, действительно ли я ненавижу всех людей вокруг себя, или же таким образом пытаюсь убить в себе любовь к ним.
А сам как думаешь? спросил Сол.
Терренс пожал плечами и облизнул блестевшие от масла губы.
Не знаю. При беглом взгляде люди вроде бы и не так плохи. Но и ненавижу я их уже при беглом взгляде.
А как насчет Сол запнулся, чем тут же навлек на себя подозрительный взгляд.
Насчет чего? впервые с начала разговора Терренс совершенно перестал работать челюстями.
Насчет разницы полов и возрастов, быстро нашелся Сол, хотя сперва хотел спросить об источнике этой самой злости в детские годы, причиной которой, в числе прочего, могла служить и фамилия Терренса. И немедленная реакция на еще не услышанный вопрос подсказывала Солу, что, скорее всего, подобный вопрос Терренс слышал уже неоднократно и даже боялся его.
А, это. Нет, тут никакой разницы нет, с видимым облегчением ответил Терренс, и, вооружившись ножом, принялся разрезать отбивную котлету в своей тарелке. Я одинаково люблю проклинать всех подряд: мужчин и женщин, стариков и детей. Все они мне одинаково противны.
Сол усмехнулся и тоже обратил свое внимание к еде. Вообще, он не планировал сегодня обедать в столовой, о чем еще утром предупредил попавшуюся ему на глаза Луизу, но после приема у доктора Майера он вдруг ощутил непреодолимое желание человеческого общества. Желание вовсе ему не чуждое, но в настоящее время труднообъяснимое. Первым делом, он хотел зайти к Наоми и пригласить ее вновь прогуляться после обеда, как и вчера. Он даже впервые ощутил некоторый интерес к усадьбе и немного побродил по ее закоулкам, рассчитывая встретить Наоми в холле, когда она будет покидать здание после своего приема, поскольку именно ее доктор Майер принимал вслед за Солом. Но тут ему повстречался именно Терренс, который спешил к обеду еще за полчаса до назначенного времени, сам собой завязался разговор и Сол принял приглашение пообедать в компании.
Какой день ты уже здесь?
Сегодня одиннадцатый, ответил Терренс.
И как? Есть толк?
Определенно.
Расскажешь?
Терренс отвлекся от еды, даже отложил свои приборы и внимательно посмотрел Солу в глаза.
А как это можно рассказать? недоуменно спросил он после десятисекундного молчания. То есть я бы и рад рассказать, как все меняется, но понимаю, что сделать этого не смогу. Я словно меняюсь внутри и тот я старый и ненужный перестает мыслить и воспринимать, а новый я уже не могу воспринимать свое прошлое теми же глазами. Ну, вот видишь, получается какая-то ерунда. В общих чертах может что-то и прорисовывается, но рассказать о каком-то алгоритме превращения у меня никак не получится.
Но все-таки ты чувствуешь, что в скором времени будешь готов взять свою злость под тотальный контроль?
Терренс пожал плечами.
Я чувствую, что меняюсь, а как там будет дальше, пока не могу знать. Самое главное впереди. Хочешь, секрет открою?
Давай.
Толк от сеансов движется в геометрической прогрессии, перейдя на полушепот и подавшись немного вперед, заговорил Терренс. Если первый сеанс равен двойке, то десятый это уже десятая степень двойки. А последние три сеанса это апофеоз, и без них все предыдущие старания пойдут насмарку.
Ты уверен? серьезно спросил Сол.
Сам увидишь.
Слова эти прозвучали довольно убедительно, во многом благодаря уверенному спокойствию с которым они были произнесены. Вообще, Сол не мог понять, как он относится к новому знакомому. С одной стороны, Терренс не выказывал привычные признаки личности слабой. Взгляд его не был запуганным и легко вступал в зрительные дуэли, в манере общения не наблюдалось подхалимства и желания польстить, в поведении не было признаков социопатии. С другой стороны, разговоры о злости хоть они и были искренними, заставляли видеть перед собой слабака, который не смог научиться за себя постоять, чем навлек на свою психику ужасное бремя жить в постоянной гипертрофированной злости. Дождавшись, когда Терренс вновь принялся за еду, Сол ухмыльнулся и пожал плечами, решив для себя не делать поспешных выводов.