Нет, напарник, пока не можем, покачал головой Шубин. Ты забыл, что нам нужна информация о больнице, в которой мы с тобой якобы лежали. У кого мы можем получить такую информацию? Ни у кого. Перед нами десять трупов. А мертвые, как известно, народ не разговорчивый.
А вот тут ты не прав, капитан, сказал Дозоров. Во-первых, в кузове могли остаться раненые, которые могут что-нибудь рассказать. А вовторых, у нас имеется один живой.
Откуда же он взялся? удивился Шубин. Из степи, что ли, пришел?
Почему из степи? проговорил лейтенант. А что стало с водителем, которого я оглушил? Он и сейчас живехонек. Вон, гляди, голову поднимает
И Дозоров указал на капот «опеля». Действительно, оттуда на разведчиков смотрел водитель грузовика, который только сейчас начал приходить в себя.
Так, сначала нужно этого оглушенного обездвижить, предложил Дозоров. А потом нужно осмотреть кузов, кто там остался. Согласен, командир?
Хорошо, займись водителем, а я поднимусь в кузов, сказал Шубин.
Он поднялся в разрушенный кузов грузовика. Вид здесь был как на бойне: повсюду кровь, на полу валялась чья-то оторванная кисть руки. Четверо солдат, находившихся в кузове, погибли сразу, пятый был еще жив. Он с мольбой смотрел на Шубина, хотел что-то сказать, но сил на это у него уже не осталось. Было ясно, что этот солдат скоро умрет, и, чтобы не продлять его мучений, Шубин разрядил в него «вальтер». Говорить здесь было не с кем, никто не мог дать разведчикам нужную информацию о немецких госпиталях. Оставалась надежда лишь на водителя, да и то слабая возможно, этот человек никогда не лежал в госпитале.
Шубин спустился на землю и подошел к немцу. Тот сидел, прислонившись спиной к капоту «опеля», рядом стоял Дозоров. Шубин, у которого была отличная память, запомнил, как зовут водителя, поэтому обратился к нему по имени.
Слушай, Фридрих, сказал он. Мы не собираемся тебя убивать. Но нам нужно получить кое-какие сведения. Если расскажешь обо всем, что нас интересует, останешься жив. Это я тебе обещаю как офицер Красной армии. Согласен?
Но что я могу вам рассказать? ответил немец. Я простой водитель, я не знаю никаких военных секретов!
А нам и не нужны военные секреты, заверил фрица Шубин. Нас не интересует ни количество танков, ни имена твоих командиров. Нас интересует другое. Скажи, ты давно воюешь?
Меня призвали весной сорок первого, признался водитель.
И где ты служил?
Сначала в Польше, под Варшавой. Потом нашу дивизию направили в Грецию. Ну, а потом, в июне, послали сюда, в Россию. С тех пор здесь воюю.
А как твоя фамилия?
Зауэр. Фридрих Зауэр.
Откуда ты родом, Фридрих?
Из Гамбурга. Я работал в порту, водил погрузчик, был крановщиком. А в армии меня сделали водителем.
Ты был когда-нибудь ранен?
Ранен? Конечно! Каждый, кто был на войне, хоть раз был ранен. Меня ранили четыре раза: три раза легко, а один тяжело.
А в госпитале ты лежал?
Так я же вам только что говорил, что меня тяжело ранили. Когда наши части брали Ростов, рядом с моей машиной разорвался снаряд. Осколок снаряда разорвал мне плечо. Я чуть сознание не потерял! Если бы потерял мне был бы конец. Потому что другим осколком пробило бензобак, и машина загорелась. Если бы я не выбрался наружу, сгорел бы вместе с ней. А так я выбрался из автомобиля, и вскоре меня забрали санитары, отвезли в госпиталь.
И где ты лежал в госпитале?
Сначала в каком-то поселке, его названия я не помню. А потом наши части взяли Ростов, и госпиталь перевели туда. Там я лежал почти месяц. Когда вернулся в полк, наша часть стояла уже в Нальчике. Мне дали новую машину, и я
Нет, погоди про машину, остановил немца Шубин. Расскажи лучше про госпиталь. Опиши тамошний распорядок дня. Во сколько там встают? Когда проходит обход врача? Какие дают лекарства? Опиши весь день своего пребывания в госпитале.
И водитель принялся рассказывать про свою жизнь в госпитале. Память у него оказалась хорошая, помнил он много, хотя не всегда мог отделить важное от неважного. Тогда Шубину приходилось задавать новые и новые вопросы, вытягивая из Фридриха Зауэра нужные сведения. Он спрашивал немца о других раненых, его соседях по палате, о врачах, медсестрах, о развлечениях, которые раненые себе устраивали. Постепенно перед внутренним взором разведчика вставала картина жизни в немецком госпитале. И он мог уже довольно уверенно описать «свое» пребывание в лечебном учреждении. Можно было приступать к реализации плана проникновения в группу германских войск в Котельниково.