— Я думала, вы больны! — Фелиситэ попыталась подняться, но Морган ухватил ее еще крепче.
— Я тоже так думаю, — ответил он, скользя вверх по телу девушки здоровой левой рукой. — Хотя в этом заражении крови виноват не тот, кто пырнул меня шпагой, а кто потом зашивал мне рану.
— Я тут ни при чем! Я же делала это на ваших глазах! — протестующе воскликнула Фелиситэ.
— Да, я следил за тобой, видел, что ты скорее радовалась, чем переживала. Только ты навредила мне раньше, гораздо раньше. — Он прижался ртом к губам девушки, как будто пробуя их на вкус и изучая, потом заставил ее раздвинуть губы, чтобы проникнуть нетерпеливым языком еще глубже. Жадными руками Морган скользил по ее телу все выше, пока не сорвал с нее мешавший ему халат.
Прикосновения рук Моргана обжигали кожу Фелиситэ сквозь тонкую льняную ткань ночной рубашки. Жар у него, похоже, спал, однако еще не до конца. Упершись рукой ему в плечо, девушка попробовала его оттолкнуть.
— Вы сделаете себе больно. Он сжал ее еще крепче.
— Не сделаю, если ты перестанешь сопротивляться. Или мне придется сделать больно тебе.
Что еще ей оставалось? В том положении, в котором она оказалась по собственной вине, она не могла надеяться на спасение или на чью-нибудь помощь. И Фелиситэ сдалась на милость победителя, стараясь заставить себя принять все, что бы ни случилось дальше.
Морган повернул ее к себе и прижал к груди с такой силой, что разделявшая их тела ткань ночной рубашки, казалось, вот-вот загорится от нестерпимого жара, охватившего их обоих. Он вытащил заколку из косы и распустил волосы Фелиситэ так, что они накрыли ее словно колышущийся плащ. Затем стянул с нее через голову ночную рубашку и, убрав с лица локоны, горячими губами поцеловал закрытые глаза девушки. Покрыв огненными поцелуями изгиб ее подбородка и шеи, он жадно впился пылающим ртом в дрожащую вершину груди, скрытую благоухающим водопадом переливающихся волос. Несколько раз прикоснувшись к ее талии, рука Моргана заскользила вниз по животу, сделавшемуся твердым от напряженного предчувствия. Наконец она ощутила его нежные и в то же время настойчивые прикосновения между сжатыми бедрами.
Фелиситэ почувствовала растущее возбуждение, теплой волной накатывающее изнутри, которого она упорно старалась не замечать из-за нежелания ответить взаимностью лежащему рядом мужчине. Но у нее не оставалось выхода. Она не могла уклониться от его прикосновений, его присутствия, его настойчивых ласк, он же, казалось, не желал замечать ее сопротивления. Поддавшись этим ласкам, ее собственные чувства теперь обернулись против нее самой. Фелиситэ охватил неистовый жар, огнем растекающийся по жилам, заставляя ее краснеть, хотя сейчас она не испытывала никакой неловкости. Приподняв руку, она крепко обхватила мускулистое плечо Моргана, почувствовав неистребимое желание прижаться к нему как можно плотнее. Она ощущала какую-то болезненную пустоту в душе, а разум ее словно помутился. В груди девушки что-то напряглось, дыхание сделалось прерывистым. Животная страсть захлестнула ее и передалась Моргану, потому что он неожиданно застыл в неподвижности, а затем резким решительным движением раздвинул ей ноги и вошел в нее.
Почувствовав, как его плоть мягко скользнула внутрь ее тела, Фелиситэ негромко вскрикнула. По мере того как движения Моргана учащались, ее все больше охватывала какая-то необъяснимая легкость. Она, словно корабль, покидала неведомую гавань. Дыхание вновь сделалось ровным. Руки раскинулись в стороны, пальцы выпрямились, а из глаз вдруг потекли горячие слезы.
Морган сжимал ее все крепче. Накрыв губы Фелиситэ своим ртом, он упивался их сладостью. Когда их языки соприкоснулись, его объятия сделались еще яростнее.