Немало беспокойства своим родителям доставлял и Чкалов, но когда мама сказала отцу (он тогда лежал в госпитале), что сын поступил в университет, тот вздохнул: «Ну, теперь я за него спокоен». Оказалось, несмотря на то что был он озабочен своим здоровьем и на другое у него не оставалось душевных сил, отец не мог не переживать за него. А ведь было за что: Чкалов вёл непонятный человеку старой закалки образ жизни не работал, не учился, было подозрение, что и человек он пустой, несерьезный. На исходе пути человеку необходим мир в душе, и хоть в этом Чкалов не подвёл отца.
Соседом Чкалова по служебной коммуналке был Илья Федорович Селезнёв дворник ЖЭКа, человек по-своему замечательный: кавалер трёх Орденов Славы, советский Тихон Щербатый с тою разницей, что герой Толстого был крепок, кряжист, основателен, любил похвалиться своими подвигами и порисоваться перед слушателями, Илья же Федорович, этот, переводя на старорежимный лад, полный георгиевский кавалер, был тих, как все алкоголики, чувствующие свою безусловную вину, маленького, почти детского роста и щупл: казалось, дунь улетит. Ко времени совместного проживания со «студентом» орденов у него уже не было: скорее всего, украли или же по бесшабашности не уберёг. Был он давно разведён, но жена, такая же щуплая, скромная и неприметная, время от времени навещала бывшего мужа, убирала в комнате, на кухне, оплачивала мелкие долги, о которых он и не догадывался, так как постоянно пребывал в каком-то замутнённом состоянии. Походил он больше на ребенка со сморщенной кожей, чем на мужика, пил, что называется, горькую, но вёл себя довольно прилично, и было удивительно, как этот совершенно невнушительный на вид человек мог брать кого-то в плен и даже доставлять в расположение командования. Удивлялся этому Чкалов до тех пор, пока не приключилась с ним следующая история. Как-то, обнаружив входную дверь запертой изнутри, он решил, как бывало не раз, проникнуть в квартиру через окно своей комнаты. Сосед наверняка спал, будучи под градусом, и не слышал настойчивые звонки и стуки: он был ещё и глуховат. Чкалов вышел из подъезда и тут услышал пьяные голоса, доносившиеся из окна их кухни, которое выходило на двор. Возмущение его было настолько велико, что, обычно не пользовавшийся этим «входом» по причине довольно высокого уровня, на котором было окно, он почти без усилий вскарабкался по стене, оперся коленом на отлив, затем на подоконник и с шумом ввалился внутрь, опрокинув бутылку, стоявшую на столе, и чуть не сбив с ног находившихся там мужиков соседа и его приятеля, столяра ЖЭКа, тоже фронтовика, такого же неказистого вида, ещё и инвалида. У него не было нескольких пальцев на правой руке, но это не мешало ему справляться со своей работой. Чкалов видел, как он ловко, не потратив лишней минуты, вставил ему дверной замок, который выломали друзья, заподозрив, что товарищ прячется в комнате с какой-нибудь девицей. Появление Чкалова было столь неожиданно и стремительно, что фронтовые старички восприняли это как несанкционированное проникновение в квартиру враждебного элемента. Илья Федорович, извергнув поток брани, мгновенно запустил свои цепкие пальцы в длинные волосы модного соседа, лишив его таким образом свободы действий, а столяр, которого в народе звали шлёп-ногой (он был ещё и хром), приставил к его голове пилу и стал тыкать ему в нос своей культёй. Дело обошлось без смертоубийства лишь потому, что героические старички наконец признали в нежданном госте законного жильца, но поверженному пришлось прежде выслушать все упрёки мужиков, чью поллитровку он уронил на пол. После этого, слушая рассказы о героизме советских солдат в период ВОВ, на вид далеко не героических, Чкалов вспоминал соседа-дворника, его товарища Шлёп-ногу и уже никогда не удивлялся.
Получение служебного жилья было заслугой Чкалова и являлось доказательством того, что при достаточном усердии можно добиться желаемого, каким бы неосуществимым это желание ни казалось. Так и произошло. К начальнику ЖЭКа дома 77 по Ленинградскому проспекту, полковнику в отставке, господину (тогда товарищу) Тараканову, явился молодой человек, отрекомендовавшийся студентом, и поинтересовался вакансией на условиях получения временного жилья, которое предоставлялось тогда особо ценным работникам чаще всего дворникам. Молодой человек произвел на господина Тараканова благоприятное впечатление. Набрать студентов и наконец избавиться от алкоголиков, которые создавали ему многочисленные проблемы, было его давней мечтой, и так счастливо вышло, что Чкалову предложили ставку не дворника даже, а дежурного слесаря. Собственно, всего-то нужно было следить за температурой системы отопления и расходом воды, отключая насосы на ночь и включая их рано утром. По истечении испытательного срока, во время которого Чкалов зарекомендовал себя как дисциплинированный работник, ему разрешили вселиться в комнату на первом этаже. Это было нечто фантастическое: то, о чём мечтал он многие годы, свершилось! Это достижение подняло авторитет его в глазах знакомых на высоту необыкновенную, послужив причиной искренней зависти даже тех, кто ранее не считал Чкалова сколько-нибудь достойным внимания.