Киев помнит смазанно. Ел в какой-то столовой, ходил на берег Днепра и никому не был интересен: никому не было дела до того, что он столичный житель, что у него в холщовой сумке лежит тетрадка с дорожными впечатлениями и плохими стихами.
В Кишиневе, сняв номер в гостинице, пошел гулять по городу, набрёл на какое-то кладбище и познакомился там с очень общительным еврейским юношей, взявшимся быть его провожатым. Кажется, он, как и Чкалов, ничем не занимался и поэтому легко сходился со всяким праздным человеком. Юноша не замедлил похвалиться, что спёр цепочку («цЕпочку», как он говорил) с какой-то могилы. Это озадачило Чкалова: неужели он похож на человека, с которым можно запросто делиться такой ерундой, и почему его так легко записали в единомышленники? Но, чувствуя себя одиноким в чужом городе, он благосклонно относился ко всем, принимавшим в нём участие. Стараниями паренька их компания пополнилась двумя его единоверцами девушкой с яркой внешностью и невысокого роста плотным парнем, казавшимся взрослым из-за наметившейся у него плеши. Оригинальность компании заключалась в её разнородности: нравственно неразвитый юнец, не смущающийся вторгаться в потусторонний мир, красавица-девушка и взрослый человек, судя по всему очень правильный и осторожный. В центре внимания, как столичный житель, был, конечно, Чкалов. Наверное, на него, как на аббата в салоне Анны Павловны, были приглашены эти люди, но в чём состояла их корысть невозможно было угадать. Скорее всего, её не было, а была всё та же праздность, принимаемая столичными жителями за экзотику. Что было интересного в Чкалове этим людям? Ну да, «столичная штучка», еще и хиппарь и всё! Говорили, что москвичей можно отличить по говору и завидной активности. Чкалов вяло соглашался, потом дал денег и на столе явилось вино (они сидели в его номере), которое он, кажется, почти один и выпил. Шустрый юноша, в какой-то момент потеряв интерес к компании, исчез, а девушка и мужчина стали выяснять, кто из их общих знакомых переболел гонореей. Девушка посетовала, что недуг этот приобрел чуть ли не характер эпидемии в городе, на что молодой человек ответствовал, что ему до сих пор удавалось счастливо избежать этой участи, и даже, кажется, был готов предъявить медицинскую справку в доказательство своего здоровья. Последнее было выслушано с благосклонностью. В общем, два этих человека отнеслись друг к другу с завидным пониманием и покинули Чкалова без всякого сожаления. Вот, собственно, и все, что он мог вспомнить о посещении столицы Молдавии. Проделать такой долгий, непростой путь и не вынести ничего полезного это можно оправдать лишь легкомыслием молодости. Скорое возвращение Чкалова в родной дом огорчило батюшку, обрадовавшегося было, что его хоть на какое-то время избавят от удовольствия видеть сонную физиономию «бездельника».
Второе «хождение» совершил Чкалов уже с Сережей Чаплиным, находившимся тогда под его влиянием. Серёжа прочёл в «ШЛ» отрывок из дневника, в котором описывалась поэтическая ночёвка в стогу (Чкалов так же беспардонно врал, как и его предшественники), и это стало причиной, побудившей его присоединиться к товарищу. Начало было многообещающим. На Киевском вокзале друзья сели в поезд. Сели, а не воровски прошмыгнули. Проводницы, молодые хохлушки, излучавшие южное гостеприимство, без долгих разговоров разместили их в одном из свободных купе, что превзошло самые смелые ожидания друзей. Рассудите: едут на халяву в компании классных «герлов» поди плохо! Южный колорит от самого дома. В очередной раз не пожалел Серёжа, что составил компанию товарищу: дорога долгая, мысли в голове игривые Что может быть заманчивее ожидания приключений?
Как только поезд выехал за пределы столицы, в купе к молодым людям, в крови которых играли гормоны, вошли девушки и поинтересовались, хорошо ли они устроились. В руках у девушек были кожаные сумочки с многочисленными кармашками для документов.
Все отлично, девчонки, разлакомившись, приветствовал их Чкалов. От лица безработных трудящихся Московии выражаем братскому украинскому народу всемерную благодарность.
А у нас бутылочка сухенького имеется, вставил Сережа.
Ждём вас после смены.
Чкалов был уверен, что отказа не последует.
Посмотрим, как себя вести будете, деловито улыбаясь, проговорила одна из проводниц.