Решение поехать в Таллин было принято спонтанно, когда друзья сидели у Вовы Линского и выпивали, по очереди сочиняя письмо товарищу, служившему тогда в армии. Главная приятность задуманной поездки состояла в том, что составить им компанию согласились и девчонки, Оля и Лариса. Прибалтийские республики тогда считались «кусочком Запада», и им было интересно побывать там. Для того времени компания имела необычный вид: длинноволосые юноши и девушки (со спины не различишь) в джинах, беспечные и свободные. Чкалов был бос: его замшевые песочного цвета ботинки висели у него через плечо. Он сидел на булыжной мостовой Ратушной площади, а девчонки фотографировали его. Прохожие реагировали спокойно: понятное дело хиппари. Ночевали в общежитии какого-то института или училища на окраине города. Просто подошли к окнам и попросились на ночлег. Студенты, жившие на первом этаже, не отказали: предложили проникнуть в комнату через окно, чтобы избежать встречи с комендантом. Чкалов подсадил Ольгу, которую тут же приняли хозяева, потом залез сам. Кажется, это была мореходка, потому как общежитие было мужское. В ту ночь случилось нечто новое для него. Какое-то время спустя после того как они легли и погасили свет, девушка начала странно вздрагивать мелко, с интервалами. Чкалов было принял это за приглашение к физической близости и даже обнял её, но, почувствовав неладное, затаился в ожидании. Дрожь прошла, и Ольга стала напряженно и тяжело дышать. Звуки эти слишком напоминали те, которые издают люди, занимающиеся любовью. Хотя Чкалов был человеком непосредственным и отчасти даже кичащимся своим свободным отношением к «вопросу», ему было неудобно перед хозяевами. Такое поведение было бы, как он считал, проявлением неуважения к ним. Поэтому он даже свет зажёг, чтобы все убедились: дело здесь в чём-то другом. Ольга между тем продолжала напряженно дышать, будто что-то мешало её дыханию, потом неожиданно захрипела и изо рта у неё пошла пена. Глаза смотрели на Чкалова, но она не видела его.
Эпилепсия, спокойно сказал один из парней. Надо ей зубы разжать.
Чкалов ничего не делал лишь смотрел, как тот пытается ложкой разжать девушке зубы. Это ему удалось. Через какое-то время она успокоилась и глаза её закрылись. Несмотря на то что Чкалов читал «Идиота», вживую припадок эпилепсии видел впервые. Его успокоили: от этого не умирают к утру оклемается. Действительно, утром Ольга встала как ни в чем не бывало. Чкалов ждал, что с её стороны будут вопросы, искал на её лице признаки стеснения, но она вела себя обычно и, кажется, даже не подозревала о произошедшем с нею ночью.
На следующий день ребята поехали в часть, в которой служил их товарищ. Нашли без особого труда, руководствуясь лишь адресом. Прошли на территорию беспрепятственно, ходили, спрашивая у встречавшихся солдат, где находится библиотека. Никто не обращал на них внимание, во всём чувствовалась своя, особая жизнь: служивых больше интересовал срок, оставшийся до дембеля, а не городские чудаки. Товарищ их наконец появился. Был смущен и зажат. Слишком положение их было неравным: он был связан правилами службы можно ли в такой ситуации в полной мере насладиться встречей? Лучше уж не расслабляться. К тому же, появление на территории части постороннего элемента могло навредить ему, стань это известным начальству.
Домой уезжали на следующий день. Поместили свои вещи в шкафчики хранения на вокзале и оставшееся время гуляли по городу, фотографировались. Чувство необычного уже прошло, потому что ничто, кроме архитектуры, не свидетельствовало, что они находятся на «Западе». Обыкновенные люди, говорят по-русски, сами ребята выглядели здесь более экзотично. Не пришлось столкнуться и с враждебностью со стороны местных стереотипом, бытовавшим тогда в народе. Это было даже обидно, потому что убивало экзотику.
Билеты, как всегда, взяли до ближайшей остановки. Оказавшись в вагоне, залезли на верхние, предназначенные для багажа полки и, несмотря на узость, разместились там парами. Молодым проводницам, видимо студенткам, подрабатывающим в каникулы, достаточно было увидеть лохматую голову Чкалова, свесившуюся с потолка, и женские ноги, одетые в джинсы, чтобы определить статус пассажиров. Они заулыбались и даже не стали спрашивать билеты. Ребята приписали это своему хипповому виду. Наконец-то они столкнулись с «кусочком запада»: их признали за своих разделяющих, так сказать, «ценности». С большой благодарностью вспоминал потом Чкалов этих девушек-эстонок, когда проводницы поезда Москва-Киев, выяснив, что у друзей нет денег, без сожаления выставили «зайцев» в тамбур.