Много лет спустя, когда я ходил по грибы, во мне всегда сидел страх, страх заблудиться, и поэтому я стараюсь ходить в лес с опытными грибниками. Как-то с одним из них я затронул эту тему и услышал ответ: «Я не представляю, как это можно заблудиться в лесу, это у вас в городе перешёл улицу и заблудился, а здесь только ты и лес». -«Вот именно» подумал я -«только я и лес».
МАЛИНА
Смотри, красная! сказал я Лёшке показывая на малину.
Всего одна ответил Лёшка.
Это потому что кустик маленький, пойдем на малинник пока ещё никто не знает, а то потом всё соберут.
Не хочется собирать..
А мы и не будем собирать, только поедим.
Лёшку долго упрашивать не надо, и мы бодро пошагали по песчаной дороге, прошли нефтебазу, колхозные гаражи, свернули на лесную дорогу, которая вела в деревню Лучкино и по которой почти никто не ездит, прошли сосновый бор, перешли ручей, ещё немного вырубок и вот он -малинник, ещё на подходе было видно, что ягод много и мы были первые. Ягоды были не все спелые, но и спелых было достаточно.
Только приступили к поеданию, вдруг Лёшка каким-то жалобным голоском говорит:
Я пойду домой.
Ты что, с ума сошёл, смотри сколько ягод! но Лёшка в ответ что-то пролепетал, что мамка заругает и тому подобное, да и чёрт с тобой подумал я, и Лёшка медленно пошёл домой, всё время оглядываясь на меня.
Малинник тянулся вдоль дороги метров сто, с другой стороны малинника прилегал лес, я пошёл вдоль дороги, выбирая самые крупные ягоды. Чем дальше я шёл, тем меньше было ягод и решил вернуться. Когда вернулся на прежнее место, в малиннике уже кто-то был, я обрадовался Лёшка вернулся! Лёха, Лёха кричал я, но Лёха не отзывался. Когда я подошёл поближе, из кустов слышалось чавканье.
Лё-ёш, это ты? с дрожью в голосе сказал я, чавканье продолжалось. Я осторожно отодвинул первые кусты и остолбенел, передо мной появилась бурая шерсть.
Медведь стоял от меня в двух метрах и как ни в чём не бывало уплетал ягоды. Морды его я не видел, только один бок и это постоянное чавканье, я стоял как загипнотизированный, ноги мои онемели, я так и стоял в ступоре с задранной в верх головой с сжатым ртом и только чувствовал как на глаза навертываються слёзы и, кажется, немножко подвывал.
Я не помню, сколько времени я так простоял, но решил потихонечку задом отходить, но сначала надо было отпустить ветку, которую я всё ещё держал в руке. Осторожно, не дыша я отпустил ветку и попятился назад, метров через десять развернулся и медленно-медленно стал уходить. Я боялся оглянуться, думал, что медведь идёт за мной, в голове мысли быстрей бы пройти вырубки, до леса, а там ручей, гаражи и там люди! И вот он лес! Вот ручей! И когда я перешёл ручей, только тогда я выдохнул и дал волю своим чувствам, я закричал, что есть мочи, я не знаю что означал мой крик, может с этим криком я выгонял страх из себя, но как-то сразу стало легче.
Подходя к гаражам, я увидел Лёху, сидевшего на бревне.
Это ты кричал? спросил Лёха, я проходя мимо его спросил:
Ты его видел?
Нет-нет я никого не видел, честное слово дурак даже не спросил кого. Я прибавил шаг, Лёшка бежал за мной.
Что там было, расскажи!
Да ничего особенного, пнул его ногой под зад да и всё!
А кричал зачем?
Это я ему вдогонку, когда он убегал!
А что я ему мог сказать, что я стоял как вкопанный и чуть не описался. Лёшка сзади меня остановился, захныкал и закричал: я его не видел, я только видел как кусты тряслись».
И все же я был доволен, я наелся малины, а Лёшка а Лёшка только попробовал.
ТЁЗКА
Перебирая в памяти прошедшие годы, невольно вспоминаешь людей, которые были в твоей жизни хоть и недолго, но оставили незабываемый след. В первом классе у меня был друг, и звали его как и меня Андрей.
Мы с тезкой в верхнем ряду справа
Андрюха, помнишь, как мы после уроков, делая из сломанных веток автоматы, прыгая из сугроба в сугроб, отстреливались от фашистов, и как уже подходя к дому, усталые но радостные, что уничтожили всех фашистов, хвастались ранениями, «меня ранили в ногу, а меня в руку, в плечо», а вечером рисовали, каждый в своём альбоме, будённовцев в тачанке, на коне, с шашкой наголо, а потом сравнивали рисунки у кого лучше получилось, переворачивали страницу и уже на двух листах рисовали баталии гражданской войны. И так было каждый день, пока в один из вечеров ты не сказал: