Будто твой механик техник, не может стать простым философом, парировал сержант. И объяснил, показывая на очередь в коридоре:
Вон ребята, видишь? Держись за ними. А затем, на комиссию. Анализы взял?
Все, что было написано в повестке, взял. Ничего лишнего, отвечаю и показываю пакет в левой руке. Да так просто, будто всегда ношу подобное. От этого он снова заулыбался, и поправляя сверхъестественное под носом, загадочно произнес: Проверим. Пощупаем. Определим.
Очередь двигалась живо. И я подумал: Как это странно? Но потом дошло. Армия же, и надо все делать быстро: чтобы будущие бойцы привыкали. А то враги захватят если не спешить; или разбегутся сами и не поймаем.
Заходя в кабинет, я как всегда, громко и вежливо поздоровался. Только затем осмотрелся: И без того немаленькая квадратная комната, смотрелась еще больше: за счет стен и новой мебели. Они все получились белоснежно белыми. Чуточку оттеняли образ больницы широкие подоконники; где росли вполне живые цветы. Но напротив входа сидела незаметная в связи с мебелью, блондинка в белом халате. Она была еще молода, и наверное, не очень опытна. Потому что сразу, не здороваясь, устало выдала скороговоркой:
Анализы на стол, кровь с пальца и с вены, показывая рукой налево. А потом, томно вздыхая: Ко мне.
Я заглянул налево, за ширму. А там оказались еще: три стола и три бело-халатные барышни. И каждая из них, была занята своим делом. А эта, являлась все-таки главной.
Что я еще заметил? То, что все ширмачи ну те женщины, что сидели за ширмой; являлись полной противоположностью друг дружке. Так, первая была маленькая и невысокая шатенка. Между ними сидела женщина полная, пред пенсионного возраста; с рыжего цвета крашенными волосами. А за последним третьим столом, восседала худенькая и высокая, да еще и с черными кудрями.
Как у Пушкина Александра Сергеевича, подумал я. Да уж. Ералаш и цирк просто отдыхает. На больничном. От надрыва живота, при нервном смехе
И пока раскидывался ценным: принесенными анализами; невольно услышал, как весь это квартет, разными звуками голосами, словно давно сыгранными скрипками, дружно запиликал. То есть, между собой они быстро и без остановок судачили. А после исполнения своей игры, так непринужденно и от души рассмеялись; что мне стало радостно за наших бойких женщин и еще больше, за такое хорошее, их душевно-весеннее настроение. Вот только разобрав повнимательней предмет этих ярких обсуждений, мне как-то сразу перехотелось радоваться.
А что это за предмет смеха такой, спросит меня Уважаемый читатель? Отвечаю: Самый простецкий. Они обсуждали нас будущих призывников. Кого же еще?
Вот все боятся армии, как огня. Прячутся за юбки. Ну и мужики пошли, защитнички. Хи-хи, слышалось в едином порыве.
Тут я заканчивая с анализами, победоносно подошел к главной. На что она, видимо все-таки знаток человеческой психологии: умеющий каждого определять на расстоянии, не зная лично; иронично выдает:
Да? Дрожите сейчас наверно? А сама рукой заполняет, теперь не замечая собеседника. То бишь: меня.
Ну, почему? Удивляюсь, собираясь с мыслями. И видя, что по-прежнему оппонент не реагирует; так же, парадируя отвернувшись в другую сторону, отвечаю:
Смотря с кем и за сколько?
Пауза. Она встрепенулась, словно услышав знакомое, подняла вопросительно глазки.
А если Вы про юбки? я заглянул за края стола. То за вашу ведь все равно не спрячешься, и прочитав на бейджике: Лайконина Алла Александровна, продолжаю, там места мало, тетя Алла.
Вот тут и началось: спрятав голые коленки под стол, слегка зарумянившись щечками, Алка недовольно крикнула:
Как разговариваешь, почти призывник? Ну а соседки ее ширмачи, еще гуще рассмеялись.
По-русски, а как еще? отвечаю тише. Другого языка не знаю. Родственников за границей не имею. Никто там не был А нет, вспомнив, добавляю с ухмылкой:
Пардон, вообще-то, дедушки у меня были в Западной Европе. Один в пехоте, а второй на победоносной военной технике. И обрадовавшись своей сообразительности, поучаю ее старшую собеседницу:
Уважаемая барышня, не надо людям тыкать здесь не сарай. К Вам приходят, Вас уважают, и Вы цените своих посетителей. Ведь все мы люди. А как иначе?
Теперь чуть прищурившись, она заговорила иначе: Без подачи и экспрессии. Словно раскудахтавшись.