Иллюминатор, выходивший на корму, был задернут бархатными шторами, расшитые золотом ткани образовывали балдахин, тянувшийся через всю каюту. Кресло, занимавшее угол каюты, было покрыто гигантских размеров накидкой из голубого бархата. Противоположный угол занимал гладко отполированный стол из мореного дуба, на который падал свет от фонаря. В глубине виднелась двойная кровать с украшениями ручной работы: застеленная шелковыми простынями, она гостеприимно ожидала возвращения хозяина. Размерами напоминавшая три обычные комнаты, эта каюта представляла собой чуть ли не дворец на воде.
Микаэле оставалось только пожалеть, что ей не придется наслаждаться всей этой роскошью во время путешествия: ее ждало жалкое убежище где-нибудь возле ящиков и мешков, вместе с крысами.
И все равно она считала, что это лучше возвращения в поместье Рушара, где ее ждут притеснения да отцовский гнев, точнее, как теперь выяснилось, гнев ее дяди.
Из печальной задумчивости Микаэлу вывел раздавшийся неподалеку женский смех, который время от времени перекрывался глубоким мужским баритоном. Стук приближающихся шагов мгновенно поверг Микаэлу в панику. Услышав, как в двери поворачивается ключ, она испуганно обежала взглядом помещение. О Боже, что, если ее застанут в личных покоях капитана?! При мысли об этом она задрожала всем телом.
Микаэла едва успела забраться под кровать, как дверь со скрипом отворилась. Она лежала на спине под сплетением веревок, на которых держался матрас. Ну, и что ей теперь делать? Впереди ночь, и тут такое начнется…
— Как насчет еще одного стаканчика? — Люсьен Сафер повернулся к своей пышногрудой спутнице. Та радостно воскликнула:
— Грешно было бы отказаться!
Подвыпившая девица тут же плюхнулась на кровать. Микаэла застыла, даже дыхания ее не было слышно. Однако когда на пол полетели предметы женского туалета, она с трудом сдержала стон: у нее возникло предчувствие, что прямо сейчас ей предстоит пройти заочное обучение науке любви.
— Ну же, приятель, тащи сюда выпивку, да и сам устраивайся рядом! Ты такой красавчик!
Красавчик он или нет, Микаэле с того места, где она находилась, трудно было разобраться — ей видны были только его темные немецкие башмаки. Зато глубокий, звучный голос американца ласкал ей слух, а в его манере растягивать слова ощущалось что-то волнующее.
Люсьен Сафер присел на край кровати и протянул спутнице полный бокал.
— Мы так и не поговорили о цене. Может, пора?
— Насчет денег сами решайте, капитан, — проворковала она. — Чем больше удовольствия, тем выше цена, не так ли?
Матрас задвигался, и Микаэла инстинктивно прижалась к стене. Доносившиеся сверху стоны, вздохи и возгласы стали для нее истинным мучением: кровать ходила ходуном, едва не задевая ее. Она заставила себя не думать о происходящем и принялась считать до ста на английском и испанском, затем перешла на месяцы и года на латыни — все, что угодно, лишь бы отвлечься от этого кошмара!
На ее счастье, любовные игры продолжались недолго, Микаэла поняла, что капитан свой любовный аппетит удовлетворяет быстро и решительно.
Увидев на полу босые мужские ноги, она отвернулась и только слышала из-за спины, как горлышко бутылки ударяется о стенку стакана, а в кармане брюк позвякивают монеты.
— Что-то слишком быстро вы работаете, капитан, — заметила девица, садясь на край кровати.
— Просто у меня очень много дел.
Голос американца звучал совершенно бесстрастно, и это удивило Микаэлу.