Зачем заставлять Эсме выходить замуж за игрока и соблазнителя женщин? За человека, семейство которого всего лишь два поколения назад перестало быть арендаторами? Моя сестра, возможно, была немного экзальтированной, но наш род уходит корнями во времена Вильгельма Завоевателя. И если в вас осталось хоть что-то от джентльмена, отойдите в сторону, придержите свой язык и дайте кому-нибудь достойному взять ее в жены!
Последовало долгое молчание. Аласдэр подошел к окну и смотрел на улицу. Его снова переполнял доводящий до дрожи гнев и бессильное чувство, что нечто драгоценное ускользает из его рук.
Но Эсме не грозило попасть под колеса кареты. Она не умирала от потери крови. У нее появились другие возможности. Шанс стать тем, кем она должна была быть по крови и рождению. А он… ладно, в сущности, он был как раз таким, каким его обрисовала леди Таттон. И без всяких оправданий.
Он не был отвергнут отцом в раннем возрасте, как его друг Девеллин. Он не страдал от невосполнимой утраты первой любви, как Меррик. У него не было темной байронической тайны, как у Куина. Он был просто обаятельным прожигателем жизни. Потому что он так захотел. И теперь, когда он приблизился — ну, не к осени, но к позднему лету своей жизни, — у него нет прав сетовать на это и погубить молодость, красоту и невинность просто потому, что он почувствовал что-то вроде трогательной нежности подростка к девушке, которой он не заслуживал. Это пройдет, и довольно скоро.
— Вы полагаете, мадам, что вы сможете удачно выдать ее замуж? — спросил он глухим голосом.
— Я уверена в этом, — сказала она. — Ваши слуги много болтают?
— Совсем нет, — уверенно сказал он. — Более того, они относились к мисс Гамильтон чрезвычайно уважительно.
— Тогда я смогу выдать ее замуж к Рождеству, — объявила леди Таттон.
Однако он заметил в ней некоторое колебание. Он понял, что это не сулит ему ничего хорошего. — И?.. Леди Таттон вздохнула.
— Конечно, Эсме не хочется расставаться с сестренкой. Поэтому мне кажется, было бы лучше, если бы вы просто позволили…
Он повернулся к ней, его лицо было маской гнева.
— Нет! — выкрикнул он. — Об этом не может быть и речи! Как вы смеете просить меня об этом!
— Признаюсь, ситуация неловкая, — сказала она. — Но девочка моя племянница, и…
— Она моя дочь! — отрезал он. — Моя! И я в состоянии, мадам, вырастить девочку и окружить ее всяческой роскошью. Если Эсме хочет уйти от меня, берите ее и идите ко всем чертям! Я не могу удерживать ее. Но мой ребенок? Нет. Никогда.
Леди Таттон немного поежилась.
— Хорошо, но дело в том, что Эсме просила меня подождать до полудня, — призналась она. — Мне кажется, сэр Аласдэр, она хотела поговорить с вами.
— В этом нет необходимости, — процедил он сквозь зубы. — На самом деле я не хотел бы этого.
— Я сказала ей то же самое, но вы же знаете, какова она, — сказала ее светлость. — К сожалению, я не знаю, что она задумала. Может быть, какую-нибудь глупость. Поэтому если она скажет что-нибудь неподобающее, я умоляю вас помнить о вашем обещании. Я умоляю вас отбросить эгоизм и хотя бы один раз поступиться своими интересами в интересах другого человека. Брак не должен принести ей разочарование.
Внутри Аласдэра все клокотало от гнева.
— Другими словами, вы хотите найти для нее мужа благоразумного и респектабельного? — проскрежетал он. — Кого-нибудь, кто поможет ей занять достойное положение в обществе? А затронет ли ваш хвалебный муж ее чувства, оценит ли он ее ум, будет ли уважать ее независимый характер — все это будет иметь второстепенное значение? Такой брак, по-вашему, не принесет ей разочарования?
— Хорошо, оставим это, — сказала ее светлость. — Кажется, я задела вас за живое.