Может быть, потому, что он начал понимать: существуют вещи, которые тяжело было бы потерять.
Движимый импульсом, он снял шляпу и подошел.
Эсме подтыкала одеяльце за спину Сорчи.
— Доброе утро, мисс Гамильтон, — поздоровался он. — Вы собрались в парк?
Она резко подняла голову, лицо ее раскраснелось.
— Да. Мы гуляем там каждый день.
— Ну конечно. Я иногда вижу, как вы уходите. — Слава Богу, она представления не имела, как часто он стоял у окна своей спальни, пытаясь прийти в себя, и наблюдал, как ее маленькие ловкие руки готовят Сорчу к их коротенькому путешествию. — Вы видите, моросит, — добавил он.
— Совсем чуть-чуть, — сказала она. — Я не такая трусиха, чтобы меня остановили несколько облачков.
— Я и не предполагал ничего другого, — примирительно проговорил он. — Могу я присоединиться к вам?
Она заколебалась.
— Боюсь, вам будет скучно.
Аласдэр внимательно всмотрелся в ее лицо.
— Эсме, мне кажется, вы должны решить, хотите ли вы, чтобы я действительно был отцом, или отводите мне роль исключительно источника средств.
Его слова заставили Эсме усомниться в правильности занятой ею позиции.
— Позвольте сказать: этот выбор должны сделать вы.
Аласдэр накрыл ее руку, лежавшую на ручке коляски, своей.
— Иногда это трудно, — сказал он. — Особенно когда я вижу, что вас тяготит мое присутствие.
Она хмуро взглянула на него.
— Эсме, оставьте свои испепеляющие взгляды для кого-нибудь другого, — сдержанно сказал он. — Я признаю свои ошибки. Клянусь, я никогда больше…
— Идем! — вдруг напомнила о себе Сорча. Она ухватилась за края коляски и сильно качнула ее. — Идем парк! Смотреть уточек!
Аласдэр, чье покаяние было прервано таким неожиданным образом, рассмеялся.
— Вот озорница, — сказал он. — И боюсь, сумасбродная озорница — делает все, что придет ей в голову.
— Да, с ней нужно терпение и терпение, — признала Эсме.
Аласдэр усмехнулся.
— Иногда мне кажется, что с ней не справился бы и целый батальон горничных, — сказал он. — Вы видели дырку, которую она вырезала в занавеске в классной комнате, пока мы с Лидией собирали ее игрушки? Шалунья моментально схватила ножницы, оставленные Лидией, и пустила их в ход.
Эсме не стала возражать.
— Я починила занавеску, — только и ответила она. — Надеюсь, не очень заметно.
— Пришлось ее отругать, — продолжил он.
— И я тоже отругала ее, — сказала Эсме. — Для ее же пользы.
Аласдэр засмеялся.
— Моя дорогая, после того, как все наши похвальные намерения ни к чему не привели, мы, кажется, закончим тем, что будем безжалостно шлепать ее — возможно, в течение следующих пятнадцати лет. Вы понимаете это, ведь так?
— Да, конечно. — Эсме уставилась в тротуар. — Но я не могу шлепать ее.
Аласдэр глубокомысленно кивнул.
— Понимаю. Значит, мы договорились.
— О чем? — Она вскинула голову.
— Конечно, о том, что это должна будет делать Лидия. Эсме чуть не задохнулась от смеха.
— Маклахлан, вы бесстыдник.
— Да, но я предупреждал вас об этом.
— Идем! Идем парк! — потребовала Сорча.
Аласдэр склонился над ней и взял за умилительный подбородок с ямочкой.
— Идем в парк, нахальный ребенок. Ты можешь сказать это? Идем в парк.
— Идем в парк, — повторила девочка. — Идем сейчас. Аласдэр сдвинул шляпу на затылок.
— Мисс Гамильтон, наш деспот заговорил!
Эсме нашла, что на этот раз дорога в парк оказалась немного короче и гораздо приятней, чем обычно. Неподалеку от Грейт-Куин-стрит широкие ступени вели вниз, на другую улицу, но она пользовалась обходным путем. Однако сегодня Маклахлан сильными руками легко поднял коляску и перенес ее вниз.
Сорча счастливо верещала и хлопала в ладошки. Когда Маклахлан поставил коляску, она протянула к нему пухлые ручки и потребовала «нести».