Появился лакей с небольшим подносом с кофе и поставил его на дальний конец чайного столика. Маклахлан попросил Эсме налить кофе. Кофе оказался очень крепким, очень вкусным и странным образом наводил на мысль о бархате.
— Уэллингз сказал мне, что вчера вы водили девочку на прогулку, — сказал Маклахлан. — Надеюсь, вы обе получили удовольствие?
Ей не хотелось говорить о своем визите к тете Ровене. Может быть, потому, что не хотелось выглядеть доведенной до отчаяния и глуповатой.
— Лондон такой большой, — пролепетала она, — но прогулка оказалась приятной.
— Как далеко вы ходили?
— Ну, кажется, до Мейфэра.
— Прекрасная часть города, — отметил он. — Хотя я предпочитаю тишину и спокойствие здешнего окружения.
— Конечно, здесь гораздо лучше. — Эсме осторожно сделала глоток горячего кофе. — Скажите, Маклахлан, вы часто играете в карты?
Сегодня в его взгляде появилось что-то циничное, и она слегка насторожилась.
— Думаю, вы знаете, что да, мисс Гамильтон, — отвечал он ровно и сухо. — Как вам удается заставить меня почувствовать себя так, как будто я все еще в Аргайллшире? А ваша манера обращаться ко мне? Я ведь не единственный Маклахлан.
— Что касается вашего клана, возможно, вы правы, — прямо ответила она.
Глаза у него широко раскрылись.
— У меня нет клана, мисс Гамильтон, — сказал он. — У меня есть земли, да, хотя этим нечего хвастаться. Мой дед сражался с якобитами, и за службу король бросил ему кость — титул баронета.
— Король Англии.
— Прошу прощения?
— Титул баронета ему пожаловал король Англии. Маклахлан поднял бровь.
— Твердокаменная шотландка, вот вы кто, так?
— Да, и я не знаю других. Он засмеялся.
— Скажите мне, мисс Гамильтон, а вы не из тех изменников, которые продолжают поднимать бокалы за заморского претендента? Не приютил ли я тайную якобитку?
Эсме слабо улыбнулась.
— Скорее всего вы приютили приверженку исторической точности, — заметила она. — Вы хотите, чтобы я называла вас сэром Аласдэром?
Он пожал плечами и начал помешивать кофе медленными, расслабленными движениями, которые, по-видимому, были вообще свойственны ему. Во всех случаях жизни, кроме игры в карты.
— Не думаю, чтобы меня это действительно заботило, — наконец признался он. — Называйте меня как хотите. Я не поклонник точности ни в какой ее разновидности.
— Не могу согласиться полностью, — сказала она. — Я думаю, вы очень точны, когда играете в карты.
Он взглянул на нее из-за чашечки с кофе и тонко улыбнулся.
— Прихожу к выводу, что вы недооцениваете мой талант, — ворчливо сказал он. — Но при условии, что он хорошо отточен, игра в карты, мисс Гамильтон, становится искусством, с помощью которого бедный молодой шотландец может идти своим путем в этом мире.
— Так вы несчастный бедняк? — Она выразительно посмотрела на его элегантный сюртук, стоивший, вероятно, больше, чем половина ее гардероба.
— Нет, и никогда им не был. — Его глаза опасно заблестели. — Но в настоящее время я, как вы недавно напомнили мне, очень богатый джентльмен. И, уверяю вас, я никогда бы не стал им, если бы жил за счет своих арендаторов.
— Возможно, вы стали им в силу слабостей других людей, — предположила она. — Азартные игры по своей природе нечестны.
— Меня нимало не волнуют слабости мужчины, мисс Гамильтон, если он так глуп, что садится играть за стол со мной, — отвечал он невозмутимо. — И когда я играю, ничто не остается на волю случая. Все дело в вероятности и статистике — вещах настолько реальных и ощутимых, что их можно рассчитать на обороте старой газеты.
— Как нелепо это звучит! — возразила она. — Вы пытаетесь выдать порок за добродетель. Всем известно, что игра в карты зависит от удачи.