— Откуда, эгоистичный негодяй? Вы продолжаете отрицать, что у вас были матримониальные отношения с моей матерью?
— Было что? — с недоверием откликнулся он. — Я отрицаю даже то, что знаю, как пишется слово «матримониальные»! Но если вы спросите меня, не мог ли я наскоро доставить удовольствие какой-нибудь даме, с которой уединился за занавесками во время развеселой встречи Нового года, тогда да, я сказал бы, что такая вероятность существует — вероятность, не более того. Я не могу точно припомнить.
— Боже мой, — прошептала она в ужасе. — Вы негодяй, да?
— Виноват! — воскликнул он, воздевая обе руки к небу. — Виноват! Именно так. И счастлив быть им!
Губы мисс Гамильтон презрительно скривились.
— Сожалею, сэр, что я вынуждена совершить такой поступок по отношению к ребенку, которого очень люблю, — сказала она. — Но быть незаконной дочерью негодяя все же лучше, чем расти в приюте для сирот или в тех условиях, которые я могу предложить ей, как бы это ни печалило меня.
Она смахнула слезу, шмыгнула носом и схватила лежащую на диване намокшую сумочку.
Аласдэр остановил ее на полпути к двери: — Мисс Гамильтон! В самом деле! Вы не можете впутать меня в неприятность и удалиться!
Мисс Гамильтон решительно повернулась и подошла к нему совсем близко.
— В неприятность, сэр, вы вовлекли себя сами благодаря вашей привычке обольщать и соблазнять! Это да еще пристрастие к рюмке, или двум, или двадцати! Так что даже не думайте перекладывать вину на меня!
Но Аласдэр уже хохотал.
— Обольщать и соблазнять, мисс Гамильтон? В самом деле!
Она подняла руку, как если бы собиралась дать ему пощечину.
— Не смейте смеяться надо мной!
Он перестал смеяться, взял ее руку и поспешно прижал к своим губам.
— Ладно, — сказал он. — Прошу меня извинить. Пусть это будет поцелуй мира. Мисс Гамильтон, мы наверняка можем прийти к соглашению, которое устроит нас обоих. Я не вижу причин, по которым мы не могли бы договориться.
Она посмотрела на его разбитый лоб.
— Кто-то стукнул вас по голове, — пробормотала она, — и это повлияло на ваши мозги.
— Мисс Гамильтон, послушайте меня, — запротестовал он. — Вы ведь не хотите бросить свою сестру? А я очень богатый человек.
— Что? — Она смотрела на него с недоверием, но с проблеском надежды. — Хорошо, говорите, Маклахлан. Какая замечательная мысль пришла вам в голову?
Аласдэр невинно пожал плечами и постарался придать лицу самое ангельское выражение, которое никогда не могло обмануть Старушку Макгрегор. Мисс Гамильтон, однако, была менее тверда или, возможно, в более отчаянном положении, потому что ее взгляд немного смягчился. Он замечательно умел притворяться! А она была такой хорошенькой, когда смотрела не так сурово.
— Что, если я куплю дом? — осторожно предложил он. — Скажем, на берегу моря? И конечно, назначу приличное содержание. Правда, вы очень молоды. Но все же вас можно было бы выдать за молодую вдову…
Мисс Гамильтон твердо покачала головой в знак несогласия.
— Молодых вдов — если это респектабельные женщины — берут в семьи их мужей, — произнесла она, перекатывая во рту «р» в слове «респектабельный» так, что получилось почти рычание, — или они возвращаются в свои семьи. Никто не поверит в эту чушь насчет молодой вдовы. И вы хорошо это знаете. — В ее голосе снова почувствовалось презрение. — Меня посчитают обычной доступной женщиной, и Сорча лишится будущего.
— Ну, ну, мисс Гамильтон. Вы, конечно же, сгущаете краски.
— Вы знаете, что это не так, — настаивала она. — Кроме того, Сорча заслуживает того, чтобы у нее был отец, даже если он очень далек от идеала. И если она будет незаконнорожденной, она по крайней мере будет незаконнорожденной дочкой «очень богатого джентльмена». Вы в состоянии дать ей все.