Я погрузился в регулировку клапана на баллоне, в котором смешивал оксиды, когда меня вновь потрогали за плечо. Я не стал поворачиваться, полагая, что вернулся Эдвардс.
Стоит мне слегка перекосить этот вентиль, приятель, и ты окажешься в краю, где веселятся черти да духи. Что пришел, куда тебя не звали? Тут я оглянулся. А вы еще кто такой?
Ибо то был не Эдвардс, а тип совершенно иного пошиба.
Я оказался лицом к лицу с человеком, которого самого можно было легко принять за недавно упомянутого черта. Костюм его навевал мысли об «алжирцах», наводнивших Францию и считающихся там самыми напористыми, наглыми и занятными лавочниками. Помню, как один из них упорно наведывался на репетиции в «Алькасар» в Туре, но здесь! Незваный гость походил на тех алжирцев и в то же время отличался от них: не такой колоритный и гораздо более потрепанный, чем обычно бывают его французские прототипы. На нем был бурнус[7] желтый и пропыленный, как у арабов в Судане, а не у разряженных в пух и прах арабов с бульваров. Но основное отличие заключалось в том, что он был чисто выбрит, в то время как парижские алжирцы почитают ухоженные усы и бороду главнейшим своим украшением разве кто-то видел иных?
Я думал, что он заговорит со мной на наречии, кое эти джентльмены величают французским языком, но нет.
Вы мистер Атертон?
А кто вы, мистер?.. Как сюда попали? Где мой слуга?
Незнакомец поднял руку. Когда он сделал это, в комнату, будто по условному знаку, вошел Эдвардс, на лице которого читалось чрезвычайное недоумение. Я обратился к нему:
Это тот человек, что хотел видеть меня?
Да, сэр.
Разве я тебе не говорил, что я не желаю его видеть?
Говорили, сэр.
И почему ты не передал это ему?
Я передал, сэр.
Тогда как он сюда вошел?
Поверьте, сэр, словно в полусне, Эдвардс приложил пальцы ко лбу, представления не имею.
Как не имеешь? Почему ты его не остановил?
Кажется, сэр, на меня нашло какое-то затмение: я правда пытался задержать его, но руки меня не слушались.
Ну ты и болван!.. Иди прочь! Он ушел. Я повернулся к незнакомцу: Полагаю, сэр, что вы фокусник?
Он ответил вопросом на вопрос:
Вы, мистер Атертон, вы тоже фокусник?
И вперил откровенно озадаченный взгляд в мою маску.
Я надел это, потому что здесь, в этой комнате, витает смерть, таясь в мельчайших пылинках, и без маски я не решился бы дышать. Он кивнул, хотя сомневаюсь, что он меня понял. Будьте любезны, вкратце поведайте мне, зачем вы хотели меня видеть.
Он опустил руку в складки бурнуса, вынул оттуда листок бумаги и положил на полку, возле которой мы стояли. Я посмотрел на листок, ожидая найти прошение, или рекомендательное письмо, или правдивую повесть о его горькой судьбе, но вместо этого обнаружил лишь два слова: «Марджори Линдон». Неожиданно возникшее передо мной имя возлюбленной заставило меня покраснеть.
Вас прислала мисс Линдон? Он немного сутулился, свел вместе кончики пальцев и склонил голову так, как это принято делать на Востоке, что, впрочем, особо ничего не объяснило, поэтому я повторил вопрос:
Вы хотите, чтобы я сам понял, что вы действительно от мисс Линдон?
Опять опустил он руку в бурнус, вынул другой листок, положил его на полку, я взглянул на бумагу и вновь прочитал одно только имя: «Пол Лессинхэм».
Ладно Вижу Пол Лессинхэм Что с того? Она хорошая он плохой это не так?
Он коснулся сначала первого листка, затем второго. Я воззрился на него.
Господи, вам-то откуда знать?
Ему ее не получить, согласны?
Черт побери, о чем вы?
Ага!.. значит, о чем это я!
Именно! Что вы имеете в виду? А еще, ко всему прочему, кто вы, к дьяволу, такой?
Я здесь потому, что вижу в вас друга.
Тогда скатертью дорога; у меня как раз нынче друзей переизбыток.