Ха, гляди-ка, один поляк отстал от отряда и из кустов на краю полянки сбоку следит. Да это чуть ли не их главный! Хочет, значит, своими глазами увидеть, как волки накинутся, на кровь врага своего полюбоваться, крики его своими ушами послушать. А и пускай хочет! Его и Ивану краем глаза видать (голову поворачивать он не стал, пускай поляк думает, что он его не видит, на всякий случай). Волки тем более боятся на полянку выходить.
На поляка они, жаль, не бросятся. Это уж слишком хорошо было бы. Но могут решить, что это на них ловушка такая, и вообще уйдут. Тогда поляку придётся Ивана скорей убить и бежать за своими.
А если не уйдут волки, то пока он сообразит, что сам же им мешает, глядишь, остальных уже не найдёт в сумерках.
А если он не сам по себе тут торчит, а по приказу (может, Иван неправильно признал в нём главного, в кустах не больно хорошо видно), то к нему, видя, что не догоняет, время спустя кого-то пришлют с приказом. Опять же, либо Ивана убить, либо бросить на волков окончательно и догонять своих бегом. Могут на бегу оба и того, в назначенный судьбой бочажок нырнуть. Это ещё если посланный не заплутает и полянку найдёт
Пока Иван, теша себя такими надеждами, продолжал безнадёжные попытки отвязаться, поляк всё это тоже понял. А может, и сам собирался немного поглядеть и тикать, хоть выйдет Ивановой смерти порадоваться, хоть нет. В общем, стал он уходить. Сперва тихо крался, чтобы волков не спугнуть, как будто они его и так не чуяли. Чтобы побежать, уже порядочно отойдя.
Волки стали по кустам поближе шмыгать, однако прямо сразу не осмелели. Их даже вроде поменьше стало должно, несколько из них за поляком пошли. Прикидывают, точно ли он возвращаться не будет, точно ли Иван не приманка в ловушке, а жертва? Вот вернутся ушедшие следить за поляком, тут они совсем осмелеют
Но на самом деле вышло не так.
Суперпозиция 4 (продолжение). 7 декабря (24 ноября по старому стилю) 1917
Я знаю, отозвался странный шпион, что вы потомок Ивана Сусаноо. Я тоже.
Хм, сказал Пётр Никитич, во-первых, насчёт родства моего с этим знаменитым героем известно многим. Хоть я не имею обыкновения этим похваляться, на чужой роток не накинешь платок. Во-вторых, если уж вы берётесь хвастать знаменитым предком, лучше бы вам не коверкать его прозвание на какой-то, японский, что ли, манер. Возникает, знаете ли, сомнение в вашем родстве, раз вы о нём, очевидно, не слишком много знаете. В-третьих, вынужден вас разочаровать, сей пароль мне совершенно не известен. Так что не похоже, чтобы вы были нашим шпионом у немцев. Кстати, представьтесь, «родственник», и Пётр взялся за перо и макнул его в чернильницу, намереваясь собственноручно писать протокол допроса.
Изенгард, сказал полуголый «шпион» машинально. У него было озадаченное выражение лица с того момента, как Пётр сделал замечание относительно искажения фамилии. Впрочем, на чернильницу он успел глянуть восторженным изумлением. Шпион из него как из дерьма пуля. Совершенно не умеет скрывать эмоции. Что вы имеете в виду, «на японский манер»? Это и есть имя японского бога ветра. Вы хотите сказать, Иван взял себе фамилию не по нему?
Хм, Изенгард, записал Пётр, норвежская фамилия, что ли? Или всё же немецкая? Хотя, скорее всего, всё равно не настоящая. Пётр Никитич был православным, и удивился бы, если бы ему кто-то сказал, что его чувство юмора оживает примерно в таких же обстоятельствах, как у древних викингов. Придумать, как быстро смыться из Могилёва, и, главное, остаться притом никем не замеченным, не удалось, дела были, скорее всего, очень плохи, но если выпадает повод посмеяться, его нельзя упускать. Впрочем, внешне он никак не показал, что «шпион» его забавляет.
Это имя, машинально поправил задержанный, глядя на печку в углу, как на новейшее чудо техники. Кстати, удобная вещь для штабного помещения. Надо, скажем, сжечь бумажку Пётр открыл дверцу, подкинул полешко из маленькой поленницы, подвинул его подальше кочергой и закрыл дверцу. К удовольствию от тепла из печки добавилось удовольствие понаблюдать восторженное выражение на лице «шпиона». Это откуда же он явился, что печки не видел? С Крайнего Севера, где, по слухам, люди в ледяных домах живут, на полу костры разводят?
Имя так имя. А фамилия? Ах, да, наверное, Сусаноо? Что касается моего знаменитого предка и, по вашему утверждению, вашего тоже, то фамилии крепостным не полагались. А Сусаниным его прозвали кстати, это сделал наверняка не он сам, а односельчане не по какому-то японскому богу, до которого костромичам в начале семнадцатого века никакого дела и быть не могло, будь он хоть не богом ветра, а богом страны мёртвых. А, надо полагать, по имени его матери Сусанны. Наверное, отец его рано умер, вот мальчишку и прозывали по матери. И прозвание не фамилия, его дочь Антонина была наверняка не Сусанина, а Иванова, а может, ещё как прозывалась, а выйдя замуж за Богдана Собинина стала не Собининой, а, наверное, Богдановой, как и их дети. Этого, впрочем, мы не знаем. Но никаких языческих богов я убедительно прошу вас в наш общий род не приписывать. Это не только неверно, но и оскорбительно. Он уже усмехался открыто.