На Светония никакие доводы не действовали. Ночью же легионы пересекли Темзу и последний солдат последней когорты поджег мост, как только они его миновали. Вскоре деревянный мост уже пылал, и сквозь пламя легионеры смутно различали озабоченные лица тех, кто оставался в Лондоне.
Может быть, Веста, богиня домашних очагов, как-нибудь охранит этих несчастных и их жилища, думал Квинт. Однако, он видел руины Колчестера, а лондонцы — нет. Хотя Светоний был, безусловно, прав — лучше оставить один город, чем рисковать неминуемой потерей всех завоеванных провинций.
Римляне двигались по огромной открытой равнине. Здесь они могли стать лагерем в относительной безопасности, поскольку здесь не было деревьев, среди которых могли укрыться враги, а изгиб широкой реки защищал их с двух сторон. Войско Светония не знало надлежащего отдыха уже несколько дней, и полководец объявил шестичасовой привал.
Квинт волком накинулся на скудный паек — он все еще не мог оправиться после нескольких дней голодовки, привязал Ферокса к кусту, улегся на землю и мгновенно заснул.
Его разбудила суматоха поблизости и выкрики:
— Поймали! Мы его поймали — грязного ицена! Квинт вскочил на ноги, вытащил меч и бросился к мятущейся кучке людей.
— Что происходит? — воскликнул он, увидев, как два римских часовых волокут какого-то мужчину.
— Это британец, ицен, судя по его тартану. Он шнырял вокруг лагеря. Среди бела дня, глупец несчастный — мог бы знать, что его схватят! — возбужденно отвечал часовой.
Шпион? — думал Квинт, удивляясь, почему в угрюмом, покрытом шрамами лице высокого рыжеволосого британца чудится ему нечто знакомое. Тот разразился потоком кельтских увещеваний, точно пытаясь что-то объяснить, затем неожиданно последовали латинские слова:
— Квинт Туллий… Я ищу Квинта Туллия. Часовые крепче скрутили руки пленника, издевательски крича:
— Ну так ты нашел его, британская свинья! Хотя как ты узнал его имя?
— Квинт Туллий… — повторил пленник с неким яростным отчаянием.
— Я… — начал Квинт, внимательно вглядываясь в иссеченное лицо, когда неожиданно узнал его. — Пендок, гончар! — воскликнул он, вспомнив маленькую хижину, куда он доставил Регану после нападения на Боадицею.
Пендок кивнул с облегчением, и снова кивнул, когда услышал:
«Я — Квинт Туллий». Гончар не узнал Квинта. В те напряженные минуты, что он видел его раньше, он не разглядел под шлемом лица молодого римлянина.
— Amicus — друг! — сказал Пендок, указывая на себя и хмурясь, произнося латинские слова. — У меня послание Квинту Туллию. — Он порылся в сумке из оленьей кожи, привязанной к его поясу и что-то протянул.
Квинт взглянул и покраснел до корней волос. На большой мозолистой ладони лежал локон мягких, волнистых каштановых волос.
— Регана… ты… нужен.
Часовые уставились на изумленное лицо Квинта.
— Где Регана? — спросил Квинт, справившись с собой и пристально разглядывая Пендока. Это могла быть ловушка, а злодейского вида британец не внушал особого доверия.
Пендок махнул рукой в сторону реки.
— Прячется в лодке. Идем, — сказал он по-кельтски, и Квинт понял.
Квинт мгновение подумал, затем повернулся к часовым.
— Я пойду посмотрю, что там.
— Но не в одиночку! — воскликнул часовой.
— Нет, это было бы глупо. Вы продолжайте патрулировать. Я возьму с собой несколько человек. — Он вызвал троих пехотинцев и коротко объяснил им задачу. С мечами наготове, настороже, они последовали за Пендоком к небольшой бухте у реки, поросшей высоким тростником.
Пендок издал высокий, свистящий крик, напоминающий крик кроншнепа и тот же звук ответил ему из камышей, которые зашелестели и раздвинулись.
Регана вышла на берег и взглянула на Квинта с тревожной неуверенностью.