В 1948 г. Винеру уже 53 года, но энергия его не иссякает. Он ведет пропаганду и популяризацию кибернетики, продолжает свои исследования, пишет статьи и книги. Особенно его интересует применение кибернетических методов к проблемам физиологии и общей биологии. В 1950 г. он пишет вторую кибернетическую книгу «Человеческое использование человеческих существ», в 1958 г. появляются «Нелинейные задачи в теории случайных процессов», в 1961 г. второе издание «Кибернетики», в 1963 г. третья, весьма своеобразная кибернетическая книга Винера «Акционерное общество Бог и Голем». Винер выступает перед публикой в роли романиста («Искуситель»).
По-прежнему Винер много путешествует, часто наезжает в Европу. В 1953 г. по приглашению индийских властей он совершает поездку в Индию с лекционным турне. В 1960 г. во время I конгресса Международной федерации автоматического управления (IFAC) Винер посещает Советский Союз; он встречается и беседует с советскими учеными, дает интервью журналистам, выступает с лекцией о мозговых волнах в Политехническом музее.
В 1963 г. за выдающиеся заслуги в области математики, техники и биологических наук Винер награжден Национальной медалью науки высшим американским отличием для ученых. В феврале 1964 г. журнал «Юнайтед Стэйтс Ньюс энд Уорлд Рипорт» публикует последнее его интервью «Машины изобретательнее людей?» Смерть постигла основателя кибернетики 18 марта 1964 г., в возрасте 69 лет.
Винер был ученым широкого профиля, ученым-полигистором, как когда-то называли таких людей. Он как бы воскресил в наши дни традиции универсализма, процветавшие во времена Лейбницев и Бюффонов. Широта интересов сочеталась в нем с глубоким убеждением в единстве науки и в необходимости тесного союза различных ее отраслей. Он был врагом узкой специализации, дробления науки на бесчисленные изолированные ветви. Отсюда его внимание к вопросам метода, к философии науки, отсюда его стремление к широким синтезам, его мысли о потаенных богатствах «ничьих земель», пограничных полос между отдельными дисциплинами.
Рассказывая о своей работе с Розенблютом, он писал: «Прежде всего, нас объединял глубокий интерес к вопросам научной методологии, а кроме того, мы оба были убеждены, что деление науки на различные дисциплины есть не более, чем административная условность, нужная лишь для удобства распределения средств и сил. Мы не сомневались, что каждый творчески работающий ученый волен ломать любые перегородки, если это нужно для успеха его работы, и нам обоим было совершенно ясно, что наука должна создаваться объединенными усилиями многих людей».
С сарказмом рисует он в «Кибернетике» портрет узкого специалиста: «Он набит жаргоном своей специальной дисциплины и знает всю литературу по ней и все ее подразделы. Но всякий вопрос, сколько-нибудь выходящий за эти узкие пределы, такой ученый чаще всего будет рассматривать как нечто, относящееся к коллеге, который работает через три комнаты дальше по коридору. Более того, всякий интерес со своей стороны к подобному вопросу он будет считать непозволительным нарушением чужой тайны».
В главной своей специальности математике Винер решительно выступал против разделения ее на чистую и прикладную. Математика для него едина и связана органически с естествознанием.
«Ведь высшее назначение математики как раз и состоит в том, чтобы находить скрытый порядок в хаосе, который нас окружает».
Он широко применял к практическим задачам мощные абстрактные методы современной математики, но в то же время призывал учиться математике у самой природы. «Природа, в широком смысле этого слова, может и должна служить не только источником задач, решаемых в моих исследованиях, но и подсказывать аппарат, пригодный для их решения».
Другой характерной чертой Винера как ученого была научная смелость, готовность к гипотезе, к риску, соединенная с любовью к необычайному, сложному, парадоксальному. «Нужно иметь храбрость поверить в свои убеждения, иначе самое интересное, что могло прийти вам в голову, у вас из-под носа заберут другие, более отважные, духом, но главное это ведь единственное, ради чего по-настоящему стоит работать». Вся «Кибернетика» полна догадок, гипотез, аналогий. Понятно, что при таких устремлениях он нередко забегал вперед, в области, где почва еще не отвердела и надежное движение затруднительно. Это был ученый-разведчик, или, как говорил В. Оствальд, ученый-романтик. Недаром всю жизнь он работал с вероятностями!