Бастионы первой красавицы Широкороссии, наконец, пали, и королева утонула в поцелуях их высоко обожаемого величества.
* * *Даже не сняв платья, королева Померании лежала на кровати и, раздираемая мучительными противоречиями, жадно ела виноград, сдвинув брови в две трагические морщинки. Её туфельки нервно подрагивали. Она думала! И думы эти были лишены царственной изящности, балансируя между эпитетами: «Мерзкая скотина» и «любимый мерзавец». Рядышком на столе возвышалась гора фруктов вперемешку со шкурками бананов и апельсинов. «Лучше поздно, чем никогда», гласила народная мудрость, распиливая девицу своей очевидностью. По всему было видно, Марго пыталась взяться за ум, хоть и с не совсем верного края.
Чего же хотел шуршик?! спрашивала она себя, отправляя очередную банановую кожуру в гору ошмёток. Эх, если б ты не была такой дурой! Если б ты хотя бы на секундочку перестала быть такой мелочной эгоисткой! Ну, почему?! Почему, когда нужно подумать, тянет устроить истерику, а когда следовало бы поистерить, сидишь и тупишь, аки баба каменная?! Что же теперь делать-то?!
C досадой хлопнув по покрывалу, она перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Донёсся глухой стон отчаяния. Именно в это секунду, точно привидение, на подоконнике нарисовался ушастый комбинатор. Присев на корточки, он обхватил колени лапами и сказал так, чтобы его появление внушило легкомысленной размазне благоговение и священный трепет:
Выслушать Маленького Бло ещё раз и не выпендриваться!
Услышав знакомый голос, Марго оторвала голову от подушки и, шмыгнув носом, села на кровати. Не известно, случились ли в страдалице благоговение и трепет, а только счастью её точно не было предела!
Шуршик, дорогой мой! запричитала она. Говори, говори, я тебя слушаю
Обожаю человеческое непостоянство! оскалился Бло.
Момент истины настал! Наконец-то, он хозяин положения, а стало быть, двуногим возможно задвинуть любую ересь, лишь бы она была похожа на правду. И он бы задвинул, однако разыгрываемая партия, была важнее мимолётного развлечения. Спрыгнув с подоконника и приблизившись к королевишне довольно плотненько, он прошептал чрезвычайно гипнотически:
Ты должна сделать так, чтобы у Владислава непременно родился сын.
От выжигающих грудь слов ушастого существа влюблённой женщине сделалось дурно.
Не дочь, а именно сын! настаивал интриган, наслаждаясь производимым впечатлением. И тогда мальчишка этот спасёт Владислава и жителей королевства от неминуемой гибели.
Сын? королева опустила голову, готовая разрыдаться.
Сын, повторил Бло и кивнул для пущей убедительности. Природа капризна, а нам неожиданности не нужны.
Сын повторила Марго и брови её слиплись домиком, нарисовав на лице бесконечное разочарование. Но как?! Я же своими руками. Нет, я не могу вот ТАК помочь ему
Ненавижу человеческое непостоянство! недовольно буркнул черно-бурый интриган и только плечами пожал: Тогда Владиславу крышка Понимаешь?
Королева Померании была готова ко многому, но помогать сопернице, да ещё в делах интимных! Сама мысль была нестерпима! Осуществление же оной представлялось делом и вовсе немыслимым!
А как же я? вымолвила она, наконец, с невероятной, почти детской жалостью к себе. И потом, я не колдунья, я только учусь. Я могу ошибиться, в конце концов! И книги Тётя хранит все гадальные книги у себя в шкафу! Под замком!
А я тут на что? хмыкнул шуршик.
И сразу стало понятно, что он здесь не просто так.
* * *Между тем, в трактире «Чёрная каракатица» страсти накалялись. Едва ставки были расписаны, трактирщик со значением подмигнул Халвусу. Уловив краем глаза едва заметное движение, конокрад выпрямился и, угрожающе хрустнув костяшками пальцев, неспеша приблизился к лежащему. Вздох одобрения прокатился по трактиру и растворился во взгляде растерявшегося Никитича. Теперь можно было переходить к самой эффектной части вечера, и чужеземец, отвесив изящный поклон, обратился к сопернику пятистопным ямбом:
Ваш гнев, мой друг, достоин похвалы
Никитич, отправленный в нокдаун, с трудом поднялся и, ощупав нос, обнаружил, что пустил юшку. Откуда-то появилась рука с платком, и игрок, не сводя глаз с Халвуса, испачкал его, потом сообразил, что подобное не красит мужчину и, фыркнув, отбросил от себя принадлежность дамского туалета. Перепрыгнув через опрокинутый стол, он вновь ринулся в атаку. Но последовал мастерский финт и, выбитая из руки шпага, звучно лязгнув, позорно покатилась по плитам пола, а клинок конокрада упёрся в тяжело дышащую грудь противника.