Чарлз Дибдин, автор почти всех постановок с лирическими песнями, положил в основу «Рыцаря-призрака» известную поэму Вальтера Скотта «Мармион». В результате получилось нечто крайне мелодраматическое, а кульминацией стала сцена в пещере Фингала, со всеми подробностями воспроизведенная изобретательным художником. Сентиментальный финал вызывал содрогания у зрительниц, и когда опускался занавес, платки многих из них бывали залиты слезами.
– Мне очень хотелось бы поглядеть, как они наполняют бассейн, – заметил Ниниан. – Воду накачивают из Нью-Риверс, да будет тебе известно. Как ты думаешь, мы можем пройти за кулисы и посмотреть, что они там делают с водой?
Джервас взглянул на часы.
– Сейчас уже около одиннадцати, Нин, и тебе давно пора ложиться спать.
– Давай останемся, пока они не уберут все со сцены. – Его глаза потемнели, сделавшись черно-синими, и он упрямо выдвинул подбородок. – Я не хочу уходить.
– Перестань дразнить меня, дьяволенок.
– А ты не командуй мной, Джер. Ну скажи – да.
Уверенность уже во второй раз за день покинула Джерваса.
– Ладно, мы ненадолго останемся, если ты не будешь вмешиваться и пойдешь за мной, когда я скажу. И беспрескословно.
Ниниан открыл было рот, собираясь возразить, но после минутного молчания произнес:
– Отлично.
Актеры и рабочие сцены наблюдали, как Джервас и Ниниан двинулись по лабиринту коридоров за сценой. Какой-то встревоженный человек, узнав, что они желают осмотреть бассейн и насосы, предложил позвать из казначейства мистера Харриса или мистера Дибдина. Владельцы театра подсчитывали доходы за вечер.
Джервас ответил, что в этом нет необходимости, и, встретившись с его непреклонным, стальным взором, Ниниан запротестовал.
– Неужели ты не хочешь взглянуть на бассейн? – заныл мальчик, когда обратившийся к ним незнакомец отвернулся и быстро зашагал по коридору.
– Нет, если мы помешаем постановщику или владельцу театра. Похоже, что всем этим деловым людям не терпится разойтись по домам, как и мне.
– Если кто-то станет на нас коситься, ты можешь сказать, кто мы такие, – посоветовал Ниниан. – Знаешь, там, в конце прохода, есть дверь! – воскликнул он, когда они завернули за угол. – Убежден, что она выведет нас на сцену.
– Неужели? – устало отозвался Джервас. Он уже давно перестал ориентироваться. – Давай попробуем.
У ближайшей двери отсутствовала ручка, но им хватило одного толчка, чтобы ее открыть.
Комнату тускло освещала свеча, стоявшая на каминной полке. Они увидели молодую женщину в зеленом газовом платье. Она стояла у окна, положив руку на подоконник и подняв вытянутую ногу. Заметив Джерваса, она тут же опустила ногу, явно смущенная.
– Простите меня, – сказал Джервас. – Я не собирался вторгаться к вам.
Он хотел выйти, но она повернулась к нему. Лицо ее казалось Джервасу взволнованным.
– Вы никому не скажете, что застали меня здесь? – робко поинтересовалась девушка.
– Конечно, нет, – успокоил ее Джервас.
– Мистер Дибдин не разрешает нам пользоваться фойе, – пояснила она. – Он оштрафует меня, если узнает, что я тут тренируюсь.
В ее голосе ощущался легкий акцент, и она чуть-чуть пришепетывала.
В комнате было слишком темно, и Джервас не смог определить точный цвет ее огромных глаз под изогнутыми бровями. Они были обрамлены темными ресницами. Однако он догадался, что пушистые волосы, упавшие ей на плечи, светло-каштановые. Девушка была миниатюрна и худощава, но с прекрасной, точеной фигуркой, которая хорошо просматривалась под ее прозрачным нарядом.
– Черт побери, Джер! – заявил Ниниан, входя в комнату. – Дверь в конце коридора заперта.
– Сторож всегда запирает ее, – сказала ему девушка. – За сценой нет ничего интересного, только трубки и цистерны с водой.
– Я хочу их видеть, – надменно произнес Ниниан.