Какое-то время на линии повисло молчание.
Мам, я уже достаточно взрослая для принятия таких решений. Я знаю, что у тебя были свои планы на мою жизнь, но позволь, наконец, начать мне вести ее самостоятельно. Вы с отцом готовили меня к ней большую часть моего детства, когда
Леся вовремя осеклась, не дав вырваться словам, что пришлись бы для Жози по больному месту. Некий механизм-напоминалка о том, что мать по-прежнему была инфантильной и ранимой донельзя, щелкнул, заставив девушку закрыть рот. Толку никакого от подобных обвинений, хоть один из семьи должен был это понимать.
Доча, я готова предоставить тебе работу Даже сейчас, голос женщины стал вдруг почти жалобным. Но спонсировать твое безделье и писательские штучки я не собираюсь.
Я все это понимаю, выдохнула Леся. Спасибо, но вы и так уже сделали достаточно. Сейчас мне нужно побыть одной. Испытать себя, что ли.
Мы твои родители, и смотреть, как ты спускаешь свою жизнь
Пока, мам, пробормотала Леся. Я люблю тебя.
После раздавшегося «ты еще послушай, что скажет Отец!», девушка повесила трубку. Она и так знала, что скажет Отец.
Ничего хорошего, выдохнула Леся вслух. Только не все ли равно?
Очевидно, нет, потому как вплоть до своего дня рождения Леся так и не решилась сказать Отцу об этом. Ему, жившему в одном из закрытых городков Сибири, казалось бы, гораздо проще сказать такое, будучи вдалеке
Когда кажется, креститься надо, завершила вслух монолог Леся тогда.
К «секрету» она не возвращалась вот уже несколько недель, и кошки у нее скребли на душе, день ото дня не давая покоя. В утро своего праздника их удалось разогнать громкому «дз-з-зынь», что раздалось из недр допотопного советского телефона, что остался в квартире еще от предыдущих владельцев. Конечно, это был Отец. Он единственный звонил ей на домашний.
Раз, два, раз-два-три, трубку быстренько сними, пробормотала Леся собственно изобретённую в детстве считалочку для борьбы со страхом услышать «злого дядю-мошенника» на другом конце. Только на этот раз бороться приходилось со стыдом, врагом более искусным, невидным невооруженным глазом.
Алло?
Доброе утро всем принцессам! раздался бодрый голос Отца из трубки. Уже проснулась?
Какое же утро, пап, день во всю, откликнулась, пожав плечами, Леся. Привет.
Моя принцесса в свой праздник спит столько, сколько пожелает. Что-то не веселый у тебя голосок для именинницы, однако.
Прежде чем ты рассыпишься в поздравлениях и восхвалениях, я хочу признаться тебе кое в чем, собравшись с мыслями, наконец, решилась выдать себя с потрохами девушка.
Ей подобное было в новинку, и от неловкости она не знала, куда теперь деть свое вдруг отяжелевшее тело. Опершись о подоконник, Леся стала наматывать телефонный провод на палец, рассматривая студентов, туда-сюда снующих под козырек кофейни на первом этаже дома.
Лисенок, ты меня так не пугай, пожалуйста, веселость Отца улетучилась. Что стряслось?
Леся зажмурилась:
Я
Однако в ту секунду связь резко оборвалась. Длинный, непрекращающийся гудок, словно тонкое холодное лезвие, бесконечной линией иссекал ее сердце. У нее было предчувствие чего-то нехорошего, чего-то страшного, и она даже не могла объяснить, почему именно тогда все ее тело пронзило предчувствие близкой смерти, только не собственной, а его.
Дрожащими пальцами она набирала номер Отца снова и снова, домашний, мобильный, рабочий ни один из них не отвечал. Леся знала, что настала пора нажать на другие кнопки, на кнопки пульта телевизора, которым она едва ли раз в месяц пользовалась.
Нет, это все чушь, у них просто со связью проблемы бормотала Леся, сама себе не веря и потянулась к запылившемуся пластмассовому кирпичику. Это только чтобы удостовериться
Она отчасти утратила самосознание в те минуты. Алеся Роххе будто раздвоилась, породив некую побочную личность Лесю, обезумевшую от горя, которая пока лишь начинала существовать. И которая проявилась вместе со страшной вестью, отзвуки которой разлились по всему телу, едва она увидела бегущую строку: «СРОЧНЫЕ НОВОСТИ: НА ПРЕДПОЛАГАЕМОМ ВЗРЫВЕ ТУКАЙСКОЙ АЭС ПОГИБЛО БОЛЕЕ 20 ЧЕЛОВЕК. НАЧИНАЕТСЯ НЕМЕДЛЕННАЯ ЭВАКУАЦИЯ МЕСТНОГО НАСЕЛЕНИЯ».
Затем картинка перед глазами девушки поплыла, а мерцающие тут и там черные точки заполнили все пространство. В обмороке Леся пробыла от силы несколько секунд, но для нее они превратились в часы сна-воспоминания. В ее огромной Вселенной об Отце хранилось множество таковых, но отчего-то в Бессознательное вдруг прорвалась частичка дня, когда Леся решила, что станет Художником. Орудием своим, правда, она избрала не кисть, а слово, которым за время отрочества успела нарисовать уже множество неизведанных миров