Кроме того, она создала большую проблему для Святого Престола.
Монсеньор Бурцио отмечал, что должности, на которые были назначены эти лица, были скорее «почетными», хотя, «учитывая сложившиеся обстоятельства, они могут быть сопряжены с политической и нравственной ответственностью»2. И было ясно, что такая ответственность возлагалась на людей опасных.
Статья из газеты «Гренцботе», в которой сообщается о том, что Тука сменил Дюрчанского на посту министра иностранных дел3
Однако в Риме об этих тревожных событиях стало известно еще до отчетов Бурцио. В середине августа монсеньор Войташшак отправил в курию письмо с просьбой дать ему benestare («разрешение») на занятие предложенной должности4. Узнав о поступке Войташшака, потрясенный кардинал Мальоне набросал на отчете Бурцио короткий вопрос: «Quid agendum?» («Что делать?»), после чего отправил его Пию XII.
Материалы Исторического архива не оставляют сомнений, каким было отношение Пия XII к епископу, который попрал принципы христианской веры, милосердия и справедливости ради сотрудничества с нацистами. Монсеньор Тардини, секретарь Бюро, отразил душевное состояние Пия XII во время аудиенции 20 августа 1940 года в разборчиво написанной карандашной пометке: «Святой отец не без беспокойства наблюдает»5.
Ответ, который Бурцио получил из Рима, был категоричен: «оставаясь в рамках протокола, дайте четко понять епископу Сцепузио [Спиша][2], что Святой Престол не без беспокойства наблюдает за тем, как в текущих обстоятельствах представители клира занимают должности, возлагающие на них политическую и нравственную ответственность»6.
Как и всегда, эти предписания преисполнены дипломатической сдержанности. Однако выражение папы «не без беспокойства наблюдает» и повтор слов самого Бурцио о «политической и нравственной ответственности» отчетливо показывают, что решение Войташшака вступить в эту должность было воспринято далеко не однозначно. Бурцио донес содержание письма до Войташшака и добавил от себя лично, что «священникам неуместно занимать посты в учреждениях и правительстве»7.
Однако 13 августа Войташшак направил папе Пию XII другое официальное письмо, в котором содержалась «смиренная просьба» разрешить ему занять новый пост, и сознательно преуменьшил его значение, поскольку пост представлял собой лишь «почетную должность»8. Войташшак благоразумно не упомянул того факта, что членов Государственного совета постоянно призывали голосовать за конкретные меры против евреев. Это письмо было доставлено монсеньору Бурцио и переправлено в курию 21 августа в тот день, когда она дала свой отрицательный ответ на первый запрос Войташшака.
Впрочем, в Риме еще не знали, что 6 августа, за неделю до отправки папе своей «смиренной просьбы», Войташшак, не дожидаясь разрешения Святого Престола, самоуверенно согласился вступить в должность и принес присягу как член Государственного совета. Со «смиренной просьбой» к папе он обратился уже после принятия решения. Иными словами, он солгал. В таком поведении можно усмотреть расчетливый ход Войташшака и его присных с целью добиться у Ватикана письменного согласия нацисты и фашисты не преминули бы извлечь выгоду из такого трофея.
После того как 21 августа Святой отец ясно обозначил, что «священникам неуместно занимать государственные должности», монсеньор Войташшак должен был бы подчиниться и добровольно отказаться от поста.
Но что делать, когда обнаруживаешь, что тебя предали свои же? Святой Престол, несомненно, был раздосадован, оказавшись поставленным перед фактом, но ему ничего не оставалось, как смириться с этим. Поэтому ответ, отправленный из Рима 9 сентября 1940 года, был вежливым, но сухим: «Его Святейшество сообщает, что не противится тому, что монсеньор Войташшак принял назначение на должность члена Государственного совета»9.
Эту формулировку стоит пояснить. Обычно свое согласие на тот или иной запрос папа выражает словами nulla osta, которые означают, что у него нет возражений. В данном случае папа ограничился тем, что не стал противиться на дипломатическом языке это значит, что он при этом не одобряет таких действий.