Сын мой сидит в тюрьме пятый месяц, теперь он заболел - вот почему я пришла к вам. У него дурная наследственность от отца, очень нервного человека, и я, - я боюсь, вы понимаете меня? Понятна вам боязнь за жизнь детей? Скажите, вам знаком этот страх? (Она берёт Софью за руку и смотрит ей в глаза. Софья растерянно наклоняет голову, несколько секунд обе молчат.)
С о ф ь я (с напряжением). Мы получили заявление террористов... они отрицают участие вашего сына...
С о к о л о в а. И этого, я думаю, достаточно для порядочного человека, чтобы признать свою ошибку...
С о ф ь я (тихо). Не говорите со мною... так строго!
С о к о л о в а (не сразу). Я прошу извинить меня.
С о ф ь я (вздыхая). Мне кажется, мы можем говорить иначе...
С о к о л о в а (наклонясь к ней). Да, как две матери... Ведь я не ошибаюсь, чувствуя, что вы убеждены в ошибке вашего мужа, что у вас есть желание помочь мне?
С о ф ь я (волнуясь). Да! Да, я хотела бы... очень хочу! Я не верю, что стрелял ваш сын, я и раньше сомневалась, но теперь - вижу вас - не верю!
С о к о л о в а (жмёт ей руку). Вы - мать, вы не можете ошибаться, когда речь идёт о судьбе сына...
С о ф ь я (пугливо, недоверчиво). Не могу ошибаться, я?
С о к о л о в а (просто). Мать всегда справедлива, как жизнь...
С о ф ь я (болезненно усмехаясь). О, это неверно! Это... красиво сказано, но, боже мой, я - справедлива?
С о к о л о в а (настойчиво). Мать справедлива, как жизнь, как природа... Все дети близки её сердцу, если это здоровое сердце...
С о ф ь я (грустно). А! Вот видите - здоровое сердце...
С о к о л о в а. Мать - враг смерти. Вот почему вы хотите помочь мне спасти сына...
С о ф ь я (тоскливо). У меня - тоже дети, и они - тоже хорошие, поверьте мне! Я первый раз вижу ваше лицо, но мне кажется - я давно знаю вас... Это странно, но я чувствую вас, как сестру...
С о к о л о в а (просто). Мы все сёстры, когда нашим детям грозит опасность.
С о ф ь я (сильно волнуясь). Как странно вы говорите... Вы - сильная.
С о к о л о в а. Я - мать...
С о ф ь я. О! Я хочу спасти вашего сына... Может быть, это научит меня помочь моим детям... Но - могу ли я? Сумею ли?
С о к о л о в а. Я приду послезавтра утром - хорошо? Убедите вашего мужа выслушать меня спокойно...
С о ф ь я. Убедить мужа? (Тихо.) Что вы думаете об этом человеке? Это - очень дурной человек, да?
С о к о л о в а (спокойно). По всему, что я знаю о нём, - да, очень...
С о ф ь я (виновато улыбаясь). Мне сорок пять лет - я смешна и жалка, правда? Так спрашивать о человеке, с которым прожила всю жизнь, - глупо? У меня взрослые дети...
С о к о л о в а (мягко). Но давно ли вы почувствовали себя матерью?
С о ф ь я. О, мне было восемнадцать лет, когда...
С о к о л о в а. Я говорю о чувстве духовного родства с детьми...
(Софья испуганно смотрит в лицо ей и отрицательно качает головой, видимо, не понимая слов Соколовой.)
С о к о л о в а (после паузы). Простите меня, я расстроила вас...
С о ф ь я (тихо). Нет, не то...
С о к о л о в а (идёт). Один вопрос: ваш сын хотел поздороваться со мной, мне показалось - вы помешали тому... зачем?
С о ф ь я. Не знаю... Может быть, побоялась. Люди всегда так охотно обижают друг друга...
С о к о л о в а. Какие грустные глаза у него...
(Обе уходят. В столовой появляется Пётр, возбуждённый, смотрит вслед им. Входит А л е к с а н д р, в форме и в шапке.)
А л е к с а н д р (сердито). Отец дома?
П ё т р. Уехал в клуб.
А л е к с а н д р. Где мать?
П ё т р. Зачем тебе?
А л е к с а н д р (кричит). Что за вопрос?
П ё т р (с досадой, но мягко). Ну, не ори! Какой ты странный...
А л е к с а н д р. Что?
П ё т р. Зачем казаться хуже, чем есть?
А л е к с а н д р. Что за дерзости?! Я тебе уши надеру, осёл!
П ё т р (отступая). Александр, послушай...
С о ф ь я (быстро входит). Оставь!
А л е к с а н д р (возмущённый). Он говорит мне дерзости!
С о ф ь я (взволнованно). Ты не имеешь права драться!
П ё т р.