И только после этого Новиков сорвал пулемет с бровки окопа, переставил на другое место, бросил разведчику:
- Новый диск! Быстро!
От орудий по ходу сообщений в сопровождении младшего лейтенанта Алешина шел, нагнув голову, будто бодаясь, налитой и даже в талии толстый человек, квадратное лицо багрово, брови упрямо сдвинуты; и по этим бровям, по тучности и багровости Новиков, удивленный, узнал того капитана-интенданта, с которым у него произошло столкновение в особняке.
- А-а, интендант! - воскликнул Новиков. - Это за каким же лешим на огневую вас занесло? Судьбу испытываете? По снайперам соскучились? - И улыбнулся нахмуренному Алешину. - Чуете, Витя?
Интендант подошел, спотыкаясь от поспешности, едва выговорил:
- Товарищ капитан, я пришел, чтобы получить свое оружие. Я прошу оружие, оно записано под номером, - повторил он, глядя Новикову в грудь.
- Присядьте, - посоветовал Новиков.
Интендант присел, отпыхиваясь, вытер платком толстую шею, пылавшее лицо, подбородок. Делая это, поднимал и опускал руку, было видно, как тесный китель жестко давил ему подмышки. Новиков сказал полусерьезно:
- Ну вот что, если хотите, я могу извиниться. Что было, то прошло. Берите из особняка все, что необходимо для медсанбата: простыни, белье, вино, продукты, - и счастливого вам пути! От орудий, советую, ползком, иначе не вы нас, а нам вас придется отправлять в медсанбат. Кажется, все.
Интендант справлялся с одышкой, пот струями катился по лицу его, подворотничок врезался в шею, влажно потемнел, веки набрякли.
- У вас мое... оружие. Системы "наган", - сказал он упорно. - Прошу вас, мое оружие. Офицеру без оружия нельзя... Оно записано под номером. В документе...
- Младший лейтенант Алешин, отдайте оружие, - сказал Новиков. - Наган! Достали бы пистолет или парабеллум, наконец. Алешин, что вы медлите? Отдайте оружие...
Алешин, с неприязнью вперив взгляд в интенданта, нехотя вынул из сумки массивный наган, повертел в руке и, краснея, сказал презрительно:
- Товарищ капитан, если каждый тыловик...
- Отдайте, - оборвал его Новиков.
- Спасибо. Я сам погорячился, - сдерживая одышку, выговорил интендант. - Я рад, что познакомился с вами, капитан. Если что будет нужно...
- Я не умею говорить любезности, - вежливо ответил Новиков.
- Ладно, пусть так. Может, еще увидимся...
Вталкивая наган в кобуру, интендант сгорбил тучную спину, зашагал по окопу, косясь влево на поле, где вились дымки над танками.
- А по высоте - ползком! Ползком! - гневным голосом крикнул Алешин. Быстро!.. Приласкали, товарищ капитан, дикобраза какого-то! - возмущенно сказал он. - Тыловой комод эдакий!
Новиков в это время, сильным ударом руки вщелкнув полный диск в зажимы пулемета, внимательно глядел в сторону города. Там, пульсируя тяжким громом, росла огромная, зловещая, кипящая чернота, надвигалась, заслоняя небо, все приближаясь, повисала над высотой. И то, что было несколько минут назад, казалось ничтожно маленьким, ненужно пустячным, мелким по сравнению с тем, что надвигалось на них и что сознавал, чувствовал сейчас Новиков.
- Товарищ капитан, чеха ранило. В пехоту шел с термосом! Вон смотрите, в грудь его снайпер саданул!
- Где он?
- На огневой.
- Пошли.
Возле орудия сидел молоденький чех в новом, вроде еще хрустящем от свежести обмундировании, влажные, испуганные глаза старались улыбнуться Новикову, белый пушок, покрывавший верхнюю пухлую губу, в капельках пота; юношески худые пальцы прижаты к груди, точно поймал что-то и не выпускал он. Рядом у ног стоял термос. Ремешков, присев подле на корточках, разрывал индивидуальный пакет, жалостливо вглядывался в ребячье лицо чеха, вздыхая по-бабьи, спрашивал скороговоркой:
- Куда ж это тебя, куда? Эх, милый человек, неосторожно ты, они тут все пристреляли. В пехоту шел, землячок, к своим? Понимаешь, понимаешь по-русски?
- Добрий ден...