И, тускло отсвечивая красным, первые танки в голове колонны ударили из пулеметов по этой одиноко бегущей фигурке, трассы веером мотнулись вокруг нее.
- Ну? - Новиков резко оторвался от стереотрубы. - Что там, Колокольчиков? Быстрей!..
Тот моргнул растерянно-беспомощными глазами, сказал шепотом:
- Не отвечают... Связь порвана... Перебили. Я сейчас, я сейчас... по связи, - и, опустив трубку, начал медленно подыматься в окопе, зачем-то старательно отряхивая землю с рукавов шинели.
- Бросьте свою чистоплотность! - крикнул Новиков и, теряя терпение, указал в поле: - Вон там идут по связи от Овчинникова! Видите? Давайте навстречу, по линии! Чего ждете?
- Разрешите, товарищ капитан! Как на ладони вижу. Я и пулеметик захвачу. - Покачивая плечами, придвинулся к нему Горбачев, жгуче-золотистые глаза его спокойно и вроде как бы не прекословя блестели Новикову в лицо. - Оставайся у аппарата, парнишка, - и оттолкнул связиста в ровик. - Куда он в мины полезет? Я здесь все как свои пять пальцев...
- Возьмите с собой Ремешкова, - приказал Новиков. - Возьмите его...
Колокольчиков, как будто ноги сломались под ним, сел на дно ровика около аппарата, с ненужным усилием стал продувать трубку, а дыхания не хватало. Видно было: он только что - в одну секунду - мысленно пережил весь путь от высоты до орудий Овчинникова.
Новиков, соразмеряя расстояние между орудиями Овчинникова и катящейся массой колонны, понимал, что Овчинникову пора открывать огонь. Пора... Он думал: после того как передовые немецкие танки увязнут в перестрелке, натолкнувшись на орудия, и на минном поле он, Новиков, откроет огонь с высоты вторым взводом Алешина - во фланг им, сбоку.
Не слышал он за спиной невнятного бормотания Ремешкова, вызванного от орудия Горбачевым. Всем телом как-то изогнувшись, неся ручной пулемет, выпрыгнул из окопа Горбачев, и вслед за ним выполз на животе Ремешков, елозя по брустверу ботинками, онемело открыв рот, и исчез, скатился по краю высоты вниз. Новиков поискал глазами человека, что бежал от Овчинникова, - маленькая фигурка распластанно лежала на поле, ткнувшись головой, разводя ногами, словно плыла, а струи пуль все неслись к ней, выбивая из земли пыль.
"Ну, огонь, огонь! Что там медлят? Пора! Открывай огонь, Овчинников!" хотелось крикнуть Новикову, теперь уже не понимавшему, почему там медлят. Это был предел, после которого была гибель.
Почти в ту же минуту рваное пламя вырвалось из земли, где темнели огневые позиции Овчинникова, мелькнули синие точки трасс, впились в черную массу колонны. Будто короткие вспышки магния чиркнули там.
Одновременно с орудиями Овчинникова справа ударили иптаповские батареи, врытые в землю танки.
- Начал!.. - крикнул кто-то в окопе за спиной. - Начал! Овчинников начал, товарищ капитан! Соседи начали!..
"Теперь только беглый огонь, только беглый, ни секунды промедления! Ни секунды! Давай, Овчинников!" - с отчаянным чувством азарта и облегчения подумал Новиков. Он увидел, как низко над землей снова остро вылетело пламя из орудий Овчинникова, как в дыму засуетились на огневой позиции появившиеся люди, и Новиков чувствовал сладкие привычные уколы в горле знакомое возбуждение начавшегося боя.
- Товарищ капитан! Начинать? Товарищ капитан, начинать? - услышал Новиков звенящий голос младшего лейтенанта Алешина, но не обернулся, не ответил.
Колонна, катившаяся по шоссе темной массой на орудия Овчинникова, замедлила движение, прикрывавшие ее танки с прерывистым ревом круто развернулись позади колонны, переваливаясь через шоссе, съехали на целину и, покачиваясь тяжело и рыхло, все увеличивая скорость, поползли к голове колонны. Там, обволакиваясь нефтяным дымом, горели три головных танка.