Но Шут и впрямь походил на Руальда как если бы лицо короля отразилось в лесном ручье, обретя новые черты, близкие к прежним, но все же иные. Одень господина Патрика подобающим образом, он без труда мог бы выдать себя за брата Его Величества. И это была еще одна причина для братца истинного таить злобу на Руальдова любимчика. Тодрик всегда пытался встать между ними.
Конечно, поначалу, когда Руальд еще был принцем, а Шут тощим подростком, все выглядело иначе. Будущего короля забавляли выходки спасенного им мальчишки из бродячего балагана, ему льстили преданность и безусловная любовь найденыша. Но не более. Его Высочество видел в Шуте лишь занятную игрушку.
До того дня, пока не скончался король Берн.
Болезнь короля была долгой и мучительной, недуг медленно пожирал его изнутри, лишая воли к жизни. К концу своих дней Его Величество стал худым и желтым, точно высохшее за зиму медовое яблоко. А зима, между тем, и в самом деле близилась к концу. Король не дожил до весеннего праздника лишь два дня.
Когда поутру лекарь Вильяр обнаружил, что монарх мертв, Шут узнал об этом в числе первых. Сам он почти не общался с королем: Берну уже давно было не до шуток Но в то утро личный слуга Его Величества не сумел донести до монарха завтрак, за которым отправился на кухню в обычное время. Пожилой лакей оскользнулся на масле и так неудачно упал, что разбил себе нос. Пока поварихи, сокрушаясь, приводили беднягу в чувство, матушка Тарна поймала первого попавшегося, кто мог доставить завтрак королю.
Шута, который сидел на кухне и доедал свежую булку с медом.
Не слушая протестов, мол, «я ж не слуга, я дурак», она вручила ему поднос с жидкой овсяной кашей, сваренной на воде, и велела нести немедля. Шут, куда деваться, понес. Он вовсе не горел желанием попадаться на глаза желчному и злому Берну, которого с некоторых пор опасались даже сыновья. В последние недели король стал особенно плох и раздражался по малейшему поводу. Он уже успел прогнать со службы пару лакеев и одну недостаточно расторопную служанку Быстро шагая к покоям короля, Шут вспомнил одну короткую молитвочку, которой его научили девочки-послушницы при храме святого Ваария. А потом для пущей надежности тихонько прошептал несколько строк из волшебной песенки Далы.
Но его опасения оказались напрасны.
Двери в опочивальню короля были распахнуты настежь, и бледный лекарь как раз выходил в гостиную, что-то взволнованно объясняя советнику. Увидев Шута, он зажмурился, как от боли, и негромко произнес:
Оставь это, Патрик. Король скончался
А потом Шут спешил за ними к Руальду, который только проснулся и был еще растрепанный, неумытый после сна Белые волосы смешно торчали во все стороны, точно хвосты на шапке у Шута. Он слышал, как советник сообщил принцу о смерти отца. Видел, как тот, сжавшись от горя, точно дитя, закрыл лицо руками. Все знали король умирал, но весть о его кончине все равно оказалась слишком тяжелой для наследника.
Оставьте меня, глухо прошептал Руальд и, увидев, что советник все еще мнется на месте, рявкнул громче: Оставьте же!
Они ушли. Все, кроме Шута, который звериным чутьем понял, что принцу сейчас нужно не одиночество, а плечо, на которое можно опереться. На которое не стыдно опереться наследнику трона.
Он долго сидел подле короля и слушал, слушал о том, каким был король Берн Каким чудесным отцом, каким мудрым правителем Шут ничего не говорил. Он, мальчик-сирота, никогда не знавший своих родителей, просто приткнулся дрожащему от бесслезного плача принцу под бок, навсегда впитывая его боль.
Только несколько лет спустя Руальд признался ему, что это живое тепло стало для него источником силы, которая позволила смириться с утратой и осознать себя новым королем. А еще увидеть в смешном подобрыше самого близкого человека.
7
Шут проснулся, когда солнце уже поднялось высоко над крышами и воробьи в ветвях старого дерева громко чирикали о своих птичьих делах. Окно было приоткрыто, и их звонкий говор наполнял комнату вместе с солнечным светом. Яркие лучи, струясь сквозь зеленое кружево кленовых листьев, дарили нежное тепло последних дней лета.
«Какое славное утро, подумал Шут, стряхивая остатки сна и выбираясь из постели. В такой день обязательно должно произойти что-нибудь хорошее».
Он решил не терять времени: привел себя в порядок, крутнулся пару раз на перекладине и, следуя старой привычке, покинул спальню через окно. По замшелой стене с выступами вековых булыжников Шут спустился в сад и направился прямиком к Дамской беседке. Ожидания его не обманули: три фрейлины и пара загостившихся дворяночек уже устроились на мягких подушках и, попивая сладкое вино с пирожными, вели оживленную беседу. Их голоса, подобно птичьему щебету, были слышны издалека. За бормотанием ручья Шут не разобрал ни слова, но по высоким нотам ему сразу стало понятно: разговор идет не о прическах и способах шнуровки корсета. Он подобрался ближе и без труда спрятался за живой изгородью, мимолетно порадовавшись, что одет в простые штаны и камзол. Звон бубенцов сейчас был бы некстати.