"Что, Тарас, опять неприятности? Ничего, перемелется - мука будет..." На сердце становилось спокойнее. Тарас Константинович, все еще упрямясь, не открывая глаз, прижимался губами к ее руке - сначала женственно-мягкой, под конец - сухонькой и горячей. Теперь и пожаловаться некому...
Тарас Константинович вошел к себе, сунул под язык таблетку и, прежде чем укладываться, позвонил в район.
Чем-то недовольная телеграфистка ответила, что никаких телеграмм в адрес совхоза нет, а были бы - сразу передали бы дежурной, держать их тут не станут.
- Резонно, - разочарованно хмыкнул Тарас Константинович, почувствовал себя так, словно его легонько щелкнули по носу. И, сглатывая подслащенную горечь валидола, опять нетерпеливо крутнул ручку телефона.
- Барышня, прошу город. Да нет - квартиру, квартиру!..
Ответ на одну телеграмму, из двух посланных, пришел на следующий день: предложение принято, вылетел представитель. А к вечеру, поразив оперативностью, плотный, в летах человек с чемоданчиком был уже в совхозе.
В соломенной, сбитой на затылок шляпе, в удобной, навыпуск, рубахе-кофте, он оглядел присутствующих в кабинете блестящими, как чернослив, глазами и уверенно направился к Тарасу Константиновичу, хотя тот был не за столом.
- Иосиф Абрамович Альтман, - назвался он, крепко пожимая директору руку толстыми, чуть влажными пальцами.
- Да когда же вы успели? - обрадованно ахнул Тарас Константинович. Телеграмма недавно пришла!
- В карете прошлого, как говорил классик, далеко не уедешь. Я ехал в самой современной карете - "ТУ-114". - Представитель бережно поставил в угол крохотный чемоданчик, снял шляпу и вытер мокрую лысину, черные живые глаза его довольно блестели. - Два с половиной часа до Москвы, час - до вашего областного центра и три часа - до вас. В пригородном поезде, с бесконечными остановками. Техника - на грани фантастики!
Полчаса спустя он смачно хрустел в упаковочном яблоками, пробуя разные сорта, бросал на директора выразительные взгляды.
- Вы знаете одно из семи чудес света - сады Семирамиды? Так в них таких плодов не было - они были хуже! - Он облизнул красные полные губы, доверительно сказал: - Когда нам из управления торговли передали вашу телеграмму, мой начальник не раздумывал: "Иосиф Абрамович - надо лететь". Теперь я убедился: у него колоссальный нюх!
- Сколько же вы возьмете? - спросил польщенный директор.
- Вы деловой человек, Тарас Константинович! Я открою вам свои карты. На нашем комбинате работает тридцать тысяч. Неплохо, да? Так вот, этот трижды орденоносный коллектив великолепно делает две вещи: прокат и детишек. Теперь следите за моей мыслью. Я умножаю тридцать тысяч на пять - с учетом этих детишек и бабушек, и получаю кругленьких сто пятьдесят тысяч. Я не ошибаюсь, да?
Альтман говорил с мягким акцентом, жестикулируя, глаза его улыбались, невольно приглашая улыбаться и собеседника.
- Яблоки у пас сейчас стоят рубль двадцать. Ваши, набросив накладные, мы продадим по полтиннику. Будем исходить из того, что по такой цене и таких яблок захотят купить - ну, допустим, по три килограмма на нос.
Много? Тогда я спрошу вас: что такое три килограмма на каждую душу нашего индустриального Урала? Где, кроме высоких ставок, есть еще высокие прогрессивки и куча друзей? Фу! - вот что значит. Два вечера у телевизора, и от яблок в вашей руке остаются одни семечки... Ага, вы согласны! Тогда мне еще раз придется заняться умножением. Сто пятьдесят тысяч на три итого четыреста пятьдесят тысяч. С вашего разрешения я зачеркну три нуля и получу ровненько четыреста пятьдесят тонн. Вы предложите больше - возьму.
Тарас Константинович присвистнул, - Альтман согласно наклонил голову.
- Я понимаю вашу меланхолию и задаю один короткий вопрос: сколько тут?
- Ну, тонн сто пятьдесят. Максимум - двести.