В ответ на просьбу брата, он безразлично отдал тому выпечку. Хотя минуту назад так ее просил, как будто жизни без нее не мыслил. Михаил был внутренне готов к тому, что брат не захочет отдавать ему пирожок и его придется есть прямо здесь, на ступеньках дома. Но Тиша, получив желаемое, тут же потерял к нему всякий интерес. Хотя и это можно уже считать прогрессом. В последнее время мальчик вообще никаких желаний и эмоций не выказывал, равнодушно делал, что ему говорят. А если к нему никто не обращался, то сидел или лежал, безучастно глядя в одну точку. Смотреть на это не было никаких сил. Из некогда озорного и веселого мальчишки, как будто разом кто-то выкачал жизненную энергию, лишил его не только радости, но и элементарного любопытства.
На расспросы родственников мальчик отвечал вяло, говорил, что чувствует себя хорошо, ничего не беспокоит и в целом он доволен жизнью.
Когда все это началось никто точно не помнил. Изменения в его настроении не проявились как-то вдруг, а начались незаметно, с течением времени усиливаясь. Наверняка можно было только сказать, что в начале весны все еще соответствовало норме. А потом у мальчика появилась излишняя раздражительность и агрессивность. Достигнув пика, нервозность пошла на спад и за несколько недель сменилась почти полной апатией и безразличием.
Мальчика осматривали врачи, с ним беседовали психологи, но выявить причину никто из них не смог. Впрочем, на это изначально было мало надежды. Очевидно, что с Тишей творилась какая-то чертовщина.
Собственно говоря, именно поэтому они пришли к целительнице выяснить чем вызваны происходящие с мальчиком перемены.
Михаил бросил взгляд по сторонам, но увидел только косящегося на них одним глазом кота. Тот увидел, что пришедшие мнутся на пороге, поднялся на заборе на все четыре лапы, потянулся, выгнув спину дугой, и спрыгнул им под ноги.
Потерся о перила и мягким голосом, немного растягивая буку «ррр» произнес:
Можете в звонок не звонить. Открррывайте дверь. Не заперррто
Старший брат вздрогнул от неожиданности и удивления. Младший посмотрел на говорящего кота равнодушным взглядом.
Михаил решительно дернул на себя за ручку входную двери. Действительно, чего уж мяться, все равно ведь приехали, не убегать же с порога, позвонив в дверь, как дети.
В прихожей у целительницы было темно, пахло сушенными травами и медом. Михаил огляделся по сторонам, увидел повешенную на открытые вешалки верхнюю одежду, на полу стояло несколько пар уличной обуви. Дверь из прихожей дальше в дом чуть приоткрыта, в эту щель проскользнул черный кот. Через нее же виднелся добротный дубовый пол, застеленный ковром. Значит надо разуваться. Парень стащил с ног кроссовки, наступая себя на пятки и аккуратно поставил их возле двери. Дернул брата за руку, чтобы тот сделал тоже самое.
В их деревенском доме летом было не принято разуваться, за день сто раз сходишь с дома во двор и обратно, умаешься шнурки завязывать-развязывать. Только в дождливую погоду, калоши на крыльце оставляли. Но тут в городе свои порядки.
Первый этаж в доме представлял собой одно сплошное помещение, разделенное посередине большой печью. Со стороны кухни обычной духовкой, а с обратной стороны, где располагалась зона, которую можно была назвать гостиной, в печи был сделан камин. Так же мебелью было отделено пространство столовой. Там стоял большой деревянный стол, окруженный стульями с высокими резными спинками и старинный буфет. Много места занимала широкая винтовая лестница на второй этаж, там, судя по всему, располагались спальни.
Проходите, детки, не стесняйтесь, чего вы встали на пороге? раздался голос из-за печки, а следом за голосом показалась хозяйка дома.
Аккуратная седая женщина пожилых лет в цветном летнем платье. Она не улыбалась, но говорила приветливо, осматривая посетителей цепким внимательным взглядом. Ее белый передник испачкан красными подтеками, будто кровью. Руки она вытирала кухонным полотенцем, на котором тоже оставались красные разводы. Михаил непроизвольно напрягся и взял брата за руку. Женщина, проследив его взгляд, усмехнулась.
Проходите на кухню. Я вот как раз вишенки от косточек чищу, варенье собираюсь варить, женщина кивнула на стоящую на столе огромную миску, полную выпотрошенных, истекающих ярко-красным соком ягод.
Михаил сглотнул. Нервы его натянулись, как струны. Он не чувствовал опасности прямо сейчас, но волны силы, исходящие от этой женщины, были столь велики, что это внушало уважение и заставляло быть настороже. Ведь их наверняка можно развернуть как на благо, так и во вред.