Александр! Погоди! Погоди, говорю!..
У меня вихлялись колени и все холодел и опускался книзу живот. Я ничком лег на дорогу и зажмурился, меня никогда и никто еще не бил. Момич подоспел и до самой шеи заголил на моей спине рубаху. Я мгновенно почувствовал неудержимое расслабление тела, и ощущение мокрого тепла в ногах было отрадным и как бы избавляющим от всего, что мне грозило. Момич опустил подол моей рубахи и спросил:
А ноги как?
Я сел, накрепко сдвинув колени, и солгал:
Болят.
Мы ж с тобой коня сгубили! с осиплым стоном сказал Момич, обессиленно садясь рядом. Он невидяще глядел на меня и плакал, некрасиво распялив рот, и борода у него елозила из стороны в сторону. Я вскочил и побежал к ветрякам
Маленькие и круглые, как коврига, озерки назывались у нас околками, и жеребец утоп там, я издали увидел торчащие из воды косицы его ушей и раздвоенный бугор крупа
Потом мне никогда уже не приводилось наяву оказываться за гранью реального мира, которую я переступил тогда: околок, ветряки, недалекая Камышинка, выгон и бегущий Момич все окрасилось в сумеречно-красный цвет и поплыло вокруг меня, не отдаляясь и не смешиваясь, и я сел, вцепился в землю и закричал, и подбежавший Момич тоже закричал что-то и с ходу прыгнул в околок. Разом с ним я полетел в истомно душную красную высоту, а когда открыл глаза, то увидел несокрушимо замершие на месте серые ветряки, зеленый выгон, синее небо и мутный околок. Момич стоял там по самую бороду в воде и руками поддерживал над собой голову жеребца. Жеребец дышал, как боров в жару, с отрывистым хрюканьем, и вдруг надулся и всхрапнул, обдав Момича струями грязной воды, хлынувшей из ноздрей. Момич тряхнул головой и всхрапнул сам протяжно и дико, похоже на жеребца, подбивал его, чтобы он еще раз всхрапнул, и жеребец всхрапнул вторично, и Момич тоже Неизвестно, зачем я полез тогда в околок. Момич с какой-то ярой радостью в глазах увидел меня и заорал:
Александр, мать твою Беги, кличь людей! Чтобы с веревками и слегами! Скорей!..
На улице Камышинки я увидел бабу с коромыслами и несмело сказал ей, что в околке возле ветряков кто-то залился с лошадью
Часом позже, когда Момич уводил по выгону грязного, приседающего на задние ноги жеребца, у меня разом начало болеть все тело. Всю ночь я куда-то падал и кричал, а утром тетка растопила свою венчальную свечку, поставила теплый каганец с воском мне на живот и стала чертить надо мной указательным пальцем широкие спиральные круги. Я спросил, про что она шепчет. Тетка мотнула головой, чтобы я не перебивал, и зашептала явственней: «и тогда пошла матерь божья в степь-пустыню, а навстречу ей едет Иисус Христос на осляти. «Сын божий, куда ты едешь?» «Еду я к малолетнему рабу своему Лександру кости выправлять, жилы напрягать, испуг изгонять».
Вслед за этим тетка подула на каганец, поплевала себе за спину и с опаской сказала:
Теперь давай поглядим, что вылилось
По краям каганца воск застыл ровным желтым слоем, а на середине вздулся светлый пузырь величиной с фасолину.
Видишь? таинственно спросила тетка.
Ага, сказал я.
Ну вот и все. Это ж околок. Теперь в тебе никакого страху не осталось.
Я забрал у ней каганец и стал разглядывать пузырь-околок, там же должен виднеться Момич с жеребцом, но тетка, догадавшись о моем поиске, ни с того ни с сего рассердилась:
Чи ты умный, Сань, чи дурак! Ну зачем тебе видеть то, чего не надо? Это ж коли б залился дядя Мося, тогда Дай-ка каганец!..
В тот день тетку зачем-то вытребовали в сельсовет. Она нарядилась в новый саян, уложила надо лбом платок острым шпилем и пошла, а вернулась такой, будто пять концов на каруселях проехала. Оттого, что ей было празднично одной, без меня, я молча обиделся и ни о чем не стал спрашивать, пускай потерпит, рассказать-то небось хочется, зачем кликали в сельсовет!
Поздно вечером под запев сверчка в полутьме сенец тетка окликнула меня со своей постели:
Сань, а Сань!
Я не отозвался, а она засмеялась и спросила:
Что ж ты не попытаешь, зачем меня звали?
А чего сама молчишь! сказал я.
Да днем не хотелось, не так ладно было б, а теперь давай побалакаем Вышла я, значит, на выгон, а он голенький, пустой, одни смурные ветряки стоят да та пегая кобыла с жеребенком, и мне захотелось по-за речкой пойтить Ну я и сошла по Большаковому проулку. Сошла себе и как глянула, батюшки-и! Луг весь в одуванах, так весь и горит, так и полыхает