Шумные и веселые гуляния в этот день проходили по всему городу! излишне бодро сообщил включенный на ходу телевизор. Татьяна не терпела тишины дома, она и так давила ее повсюду, даже в школе, во что сложно поверить. Хотя и лишний шум ни к чему: убрала звук почти до нуля. Теперь на экране старенького пузатого «Самсунга» почти беззвучно кривлялась дикторша на фоне яркой столичной толпы.
Сучка, беззлобно бросила ей Таня. Силиконовая сучка. С ботоксом.
На самом деле она даже не завидовала: ни дикторше, ни более молодым и куда более стройным коллегам на работе, ни Свете, Мишкиной матери, удивительно красивой для родившей двоих детей. Все так как есть, могло быть и хуже. Зато вот квартира от родителей осталась двухкомнатная, по местным меркам просторная. И в школе все в порядке. Пусть этим современным детям ее русский и литература даром не сдались, она-то предмет любит и старается им преподнести. Старается.
Все-таки, пюре. Быстрее, резать ничего не надо, только молоко есть ли? Сунулась в холодильник: ага! Выдохнула радостно прямо в морозное нутро, вытащила пластиковую бутылку и поставила на стол.
В дверь постучали, когда курица уже вовсю пахла из духовки, а завернутая для тепла кастрюля с пюре ждала своего часа на полу. В грибы чеснока покрошить, не забыть, Аркадий его любит, готов головками жрать. Потом целоваться противно с ним, но тут уж
А стучат, потому что звонок сломался года два назад. Электрика вызывать это платить надо, а лишних денег нет. Лучше на сапоги накопить не из мертвой чебурашки или еще на что нужное. Кому надо постучат.
Она машинально поправила прическу у мутного зеркала в узкой кишке прихожей. Старомодное каре делало ее круглое лицо еще массивнее, еще некрасивее, зато добавляло как ей казалось возраста и авторитета перед учениками. Не всем же в телевизоре.
и часто целый день одна сидела молча у окна. Нет, так с голоду можно помереть.
Здравствуйте, любезная Татьяна! церемонно заявил Аркадий с порога. Был он худощав, мал ростом и заметно сутул. Очки в дешевой пластиковой оправе постоянно сползали на кончик носа, он поправлял их пальцем, становясь похожим на испуганного старшеклассника. Было в Аркадии нечто искусственное, пластмассовое, но Таня старалась не обращать внимания.
Очень старалась. Изо всех сил.
И вам, и вам! с деланной радостью ответила она, принимая коробку с вафельным дешевле не бывает тортиком и завернутую в бесплатную газету объявлений бутылку вина. Пока Аркадий разувался, отряхивал снег с шапки и пальто, аккуратно вешал все это в прихожей, она отнесла дары природы на кухню. М-да, не Шато Лафит-Ротшильд, на которое она, впрочем, и в лучшие годы не рассчитывала, но «Медвежья кровь» с криво прилепленной этикеткой это, как говорят ее ученики, немного кринж.
Гишпанский стыд, как припечатали бы во времена мрачной памяти поэта Пушкина.
Аркадий, мойте руки, почти все готово! крикнула она, ища нож. Штопор для пластиковой пробки не нужен. И чеснок, не забыть чеснок в грибы.
Да-да, Татиана, непременно.
Что ж ты такой манерный-то, а? Сказал бы запросто: хорошо, любимая.
Но она не любимая, ее просто ебут в свободное время.
Таня открыла бутылку и понюхала. Медведь, если согласиться, что это его кровь, умер в муках от проказы. Хоть бы «Мартини» принес любовничек, тоже дрянь, но уж лучше этого.
Аркадий появился на кухне, отряхивая руки. То ли забыли научить пользоваться полотенцем, то ли он просто брезговал. Хотя нет, когда купался после секса, вполне себе вытирался.
Грибочки? Грибочки я люблю! почему-то слегка плаксиво, словно подражая какому-то киногерою, заявил от с порога. Вытер остатки воды с рук прямо о джинсы, уселся на табуретку и застыл, глядя на хозяйку. С чесноком, я так надеюсь?
Обязательно и непременно.
Он облизнулся, показав кривые зубы с темными точками кариеса.
Татьяна посмотрела в окно. В приоткрытую, чтобы не задохнуться газом, форточку лениво летели снежинки. Где-то в полутьме зимнего вечера равномерно скрежетала лопата. Тр-р-р. Потом пауза видимо, загребали снег и отбрасывали в сторону, затем снова тр-р-р.
Кто-то двор убирает! удивилась она. Чудеса. Неужели дворника нашли?!
Не-е-е, протянул Аркадий. Это не дворник. Сопляк какой-то. Я когда шел видел. Он мне такой: здрасьте! Худой как дрищ, лопата длиннее его, а туда же.
И что, вы поздоровались? вне постели они были строго на «вы», что молча бесило Татьяну второй год.