Итак, воины. Я приветствую вас здесь и сразу хочу прояснить некоторые вещи, чтобы исключить дальнейшие недопонимания между нами. Мне пришлось выучить великий и могучий русский мат, чтобы пойти служить в нашу доблестную армию, с вами же все гораздо проще. Пришли защищать Родину защищайте. Насильно вас сюда никто не тащил, а укрываться и отсиживаться от службы в моем госпитале по выдуманным причинам я не позволю никому. Всем все понятно? Вы мужчины вот и ведите себя соответственно.
Так точно, вяло попытались в один голос ответить люди, надеющиеся на медицинскую помощь.
Быстро по одному ко мне и бегом обратно в казарму. Симулянтов не потерплю. Нуждающимся помогу. Он вновь улыбнулся и зашел в свой кабинет.
Сразу после предварительного осмотра Магомед направил меня к хирургу. Я разместился на высоком стуле напротив столика с кучей страшных инструментов. Высокий врач с каменным лицом посмотрел на мой синий палец и сказал:
Ноготь вырвем, обработаем. Надеюсь, что палец отрезать не придется, домой тебя еще рано отправлять, а без пальца могут и комиссовать.
Терять палец беспричинно совершенно не хотелось, поэтому после разговора с врачом я был немного в растерянности.
«Как так-то? Я продержался всего неделю? Если меня отправят домой это будет позор», размышлял я, наблюдая, как врач подготавливался к мини-операции. Он аккуратно разложил на столе передо мной и моей опухшей ногой целый набор садистских инструментов. Достал небольшой шприц с непропорционально гигантской иглой, поднял перед собой, посмотрел и слегка надавил. Тонкая струйка прозрачной жидкости метнулась вверх. Затем он протер влажной спиртовой ваткой мою ступню и резким движением воткнул иглу прямо в синий ноющий палец со словами:
Обезболивающее, ты ничего не почувствуешь, немного подождав, добавил: Ну подействовало?
Игла была настолько велика, что мне казалось, он проткнет ею палец насквозь.
Откуда я знаю? ответил я, морщась от неприятной процедуры. Затем посмотрел на синий, кровоточащий и гноящийся из-под ногтя палец. Как ничего не чувствовал, так и не чувствую.
Врач, видимо, посчитал это командой к началу операции. Зажал ноготь инструментом, отдаленно напоминающим плоскогубцы, и плавно потянул на себя. Ноготь остался на месте, но я почувствовал, что обезболивающее все-таки еще не подействовало. Вся гамма чувств от неожиданной боли передалась из пальца в мое горло. Я вскрикнул. Этот врач заставил меня волноваться второй раз за пять минут нахождения в его кабинете. Я такое не люблю.
Это хорошо, нервы целы, палец должен сохраниться, продолжал он искать положительные моменты в происходящем и вновь потянулся к ноге.
Следующая его попытка оказалась более успешной, чем первая. В этот раз я уже не орал, я был готов и сдержался, но боль вырываемого ногтя прочувствовал всю, от начала и до конца. На секунду я решил, что оказался не в военном госпитале, а во вьетнамском плену.
Вот, кажется, и обезболивающее подействовало, сказал я и расслабленно облокотился на спинку стула. Нога стала ватной, боль притупилась и плавно заменялась бесчувствием. Легкие мурашки побежали от самых кончиков пальцев вверх по ноге, к паху. Врач довольно профессионально и аккуратно орудовал бинтом, перематывая мне ступню целиком.
Полежишь недельку у нас, а потом снова в бой добавил он, даже не глядя на меня, а наслаждаясь своим детищем (моей мумифицированной ногой).
Режим в военном госпитале по своей структуре не отличался от казарменного. Рано утром подъем, перекличка, завтрак, обед, ужин. Те, кто способен передвигаться, отправляются на уборку территории. Ключевое отличие было лишь в том, что здесь в свободное время ты можешь лежать на кровати, а делать это весь день с перемотанной ногой невероятно утомительно. Время в горизонтальном положении идет крайне медленно. Досуг был тот же и совершенно не оригинальный. Вечером старослужащие собирали молодых и разговаривали с ними. Расспрашивали, кто и чем занимался «на гражданке», где работал, каких девок «топтал», какие интересы по жизни. За долгое время в армии они отвыкли от обычной жизни, от того, что можно делать все, что захочешь, и не нужно для этого спрашивать разрешения. Они скучали по этой жизни, и эти рассказы им действительно были интересны, они напоминали им о беззаботном и счастливом времени. И о том, что оно вскоре вернется.