Её забирают не из-за того, что она нержанка, а из-за того, что её нашли в помещении с трупом, без свидетелей и после зова о помощи, со стороны моего прямого руководителя! с презрением ответила она. Тони надула губы и взмахнула руками, чем напугала стражу. Её громкие крики и внушительные размеры выглядели крайне угрожающе, несмотря на её пацифистическое мировоззрение.
Успокойтесь Я бы хотел сказать «гражданка», но по лицу видно, что документики бы стоило проверить, фыркнул первый стражник с рыжими усами.
Доку-чего? У нас же несколько столетий уже как всё в электронном формате! усмехнулся второй стражник. У него была голова, как шлем лысая и прочная.
Тьфу. Я ж деревенский, у нас там не привыкли к технологиям, вот архаизмы и не отучился использовать. Бабки протезы рук и ног себе ставить не боятся, а в гороскопы до сих пор верят. Я ж сам только полгода как переехал, усач усмехнулся и хотел начать рассказывать о своей долгой жизни в деревне, но строгая Изольда его приструнила.
Мы требуем честного суда! воскликнула Тони и схватила за руки Гору и Гилбиренса, те удивились своему участию в этой истории, но сопротивляться не стали.
***
Они подошли к зданию суда, благо, в городе оно находилось близко к церкви, ещё с тех времён, когда там сжигали еретиков. Изольда встала в позу, словно мать наказывала своё дитя. Только не того ребёнка, которого она любит, а того, кто уже не может больше её разочаровать. Она скрестила руки на груди и громко, чтобы все могли услышать, произнесла:
Вас подозревают в совершении организованного убийства с целью подрыва целостности не только города, но и духовного единения всей планеты. Вы будете ждать своего слушания, где определится тяжесть вашего деяния в комнате тридцать четыре! она привлекла очень много внимания и окружающие начали оглядываться и пялиться. Миракл стоило огромных сил, чтобы удержаться и не заплакать. Она высоко подняла голову и так же громко, как и Изольда, произнесла:
Я знаю, что в содеянном нет моей вины и верю в нашу систему судейства. Я не боюсь ни вас, ни этих слов, ни того, что будет на рассмотрении моего дела, с радостью для себя она заметила пару одобрительных кивков, кто-то даже неловко и одиноко хлопнул. Изольда не чувствовала поддержки толпы, она рассчитывала услышать осуждающие возгласы и надеялась увидеть пару летящих в Миракл камней, но большинству было всё равно. Почти все здесь судились по мелким экономическим спорам или оспаривали штрафы. В нынешние времена в городах уже было достаточно безопасно. Заинтересованных в возгласах Изольды было так же мало, как и тех, кто не был подключен к интернету. Возможно, в этом соотношении есть определённая взаимосвязь. Настоятельница набрала воздуха в лёгкие и закричала пуще прежнего:
Вы имеете право хранить молчание, обвинять вашего нанимателя, собственную глупость или случайность. Если хотите оказать сопротивление или сбежать, мы не будем вам препятствовать, но настоятельно просим не трогать мирных горожан.
Это так же не привлекло внимания. Но пару карманных журналистов на всякий случай сфотографировали процессию со стражниками. Они всегда так делают на случай, если им будет нечего сегодня писать в новостных сводках. Слухи, что работники узнали по пути на работу, для мелких газетёнок являются практически достоверной информацией.
В столь крупных городах, как Нилемдом, преступность была искоренена. По словам властей. По правде, злодеи, как тараканы. Никогда нельзя быть уверенным, что избавился от всех, а где есть один, туда может набежать и сотня. Если не проводить вовремя уборку. Народ на Зелиосе, как и любой другой, в немногочисленном, но опасном числе жителей любил воровать и убивать. Но со временем, когда технологии и социальный интеллект достаточно развились, общество осознало, что большая часть преступников преступают закон, потому что не имеют другого выбора.
Так на Зелиосе появилась принципы о равенстве каждого при рождении. Никто не ущемлён и имеет шанс стать тем, кем он хочет, а значит, будет иметь достойный выбор. После таких коренных изменений преступность сократилась в разы. Тем не менее, оказалось, что злодеи остались. Ими стали те, кто не мог не стать преступником, поскольку это было их призванием. Они считали, что сама политика «сделай свою жизнь лучше своими руками» подталкивала их к непорядочной жизни. Наконец, на помощь гуманизму пришла наука.