Никита свернулся клубком, прижав ладонь к животу. Он видел Елисея после течки и по нему сразу стало понятно, что он зачал, ведь омега тогда отключился сразу на два дня. Он же не испытывал в себе ничего, кроме отвратительной слабости и бессмысленной злости.
Мама толком ничего не объяснила, как бывало уже не раз. И при мысли о том, что придется расспрашивать Максима, внутри начинало ворочаться возмущение. Казалось, он скорее откусит свой язык, чем заговорит с лжецом и обманщиком, но сделать это все равно придется, поэтому лучше быть готовым, чем снова потерять контроль и поддаться моменту.
Омега уткнулся лицом в подушку и глубоко вдохнул одуряющий крепкий феромон, от которого до боли сжалось все внутри. Слезы выступили в уголках глаз и Никита оставил их на подушке, огромным усилием воли заставив себя подняться. Вот так. Никто не узнает об этой секундной и последней слабости. Не обращая внимания на наготу, он прошлепал босыми ногами через коридор в свою комнату и оделся, несколько раз останавливаясь, чтобы отдохнуть. В рюкзак, который был всегда наготове, отправились и оставленные мамой духи.
Когда он был готов, а времени до утра оставалось еще предостаточно, в дверь постучали.
Выходи, мы уезжаем, прозвучал низкий голос.
Никита вытянулся по струнке, сидя в кресле. Их с Максимом разделяла дверь, но омега расправил плечи, будто оказался прямо перед альфой. Прижав к груди свой рюкзак с минимумом вещей, омега вышел в коридор. Макс даже не взглянув на него, практически вырвал из его рук рюкзак и начал спускаться вниз.
Я хочу попрощаться с Елисеем, подал голос Никита.
У него первая брачная ночь.
Щеки предательски порозовели. Пообещав себе, что при первой же возможности свяжется с братом, Никита спустился в холл вслед за Максимом, а уже оттуда вышел на улицу.
У крыльца их ждал внушительных размеров внедорожник, и когда перед ним открылась пассажирская дверь, Никита решил не спорить раньше времени, а забрался внутрь и пристегнулся. Никто его не провожал, никто даже не знал, что он уезжает. Омега на секунду почувствовал себя таким одиноким, что нахождение рядом Максима могло показаться радостью. Он отбросил подальше эту мысль, когда альфа завел мотор и направил автомобиль к выезду из города.
Заговаривать с ним Никита не собирался.
Максим
Максим пожалел о еще одном принятом решении, стоило ему увидеть Никиту. Десятки километров, которые он пробежал так, будто за ним гнался самый страшный кошмар, стали не важны. Усталость и образовавшаяся в голове пустота схлынули, стоило ему увидеть взъерошенную макушку и темные круги под глазами Никиты. Омега выглядел таким отстраненно-несчастным, что впору было усомниться в том, насколько он замешан в произошедшем. Но это абсурдное предположение исчезло также быстро, как и появилось. Никита пах по-другому. От него все еще немного фонило, и только тот, кто держал в своих руках течного омегу всего несколько часов назад, мог уловить это изменение.
Максим вырвал из тонких рук рюкзак и спустился вниз, проклиная себя уже в который раз. Никита снова облился духами, начав пахнуть сладкой клубникой с примесью мяты. Кто-то другой бы купился на это, роняя слюни на куколку с дивным ароматом, но для Макса отчего-то объективно приятный феромон подействовал не хуже отпугивающего спрея.
Уже сидя в машине и время от времени косясь на напряженную фигурку рядом, альфа в полной мере осознал, какой тупой была эта затея. Они могли сесть на поезд, добраться самолетом, что было бы гораздо быстрее. Но все внутри противилось этим путям. Возможно, он просто хотел отсрочить встречу с родными и с Лукой.
Максим сжал руль, глядя прямо перед собой. Он уже знал, что могут предложить его близкие оборотни в этой ситуации. Но даже думать об этом он не собирался, и не потому что не хотел видеть Никиту в своей постели, но и тем более, если омег там окажется двое.
Любой другой альфа оказался бы только рад такой перспективе, но не он. Срок, в который он мог делать что заблагорассудится и жить как желает, заканчивался. Максим думал, что и дальше будет избегать ответственности, которая должна была лечь на его плечи, но после всего случившегося, после того, как он поддерживал клан Виктора, пока друг не мог этого делать, опасения рассеялись. Максим должен был вернуться к родным, перенять у родителей управление и жить себе спокойно с омегой, которого знал всю жизнь, и к которому, в отличие от своего друга, не имел отвращения.