Обряд сожрал последние силы каббалиста и уже через месяц он умер. Сиротка Ха́нна, в будущем Анна Борисовна, пошла по длинной дороге жизни с невидимым защитником за спиной.
глава 13
Мок, уже поведавшая хранителю о своих приключениях, с жадным интересом, по-бабьи подперев лицо ладонью, выслушала его историю и спросила:
У тебя нет имени?
Я придумал себе временное А́врум.
Что за имя такое?
А́врум это как Абрам. Оно солидное, звучное, в любом случае лучше, чем Акакий или Африкан. И ой-ва-вой, если когда-нибудь назовёшь меня Абрашкой! хранитель грозно посмотрел на собеседницу.
Мок замотала головой никогда она не станет его так называть! Решив польстить собеседнику, албасты́ с восхищением воскликнула:
Ты говоришь как многоопытный колдун!
Имеешь в виду, что я владею грамотой? А́врум приосанился. Да-а, я со своей подопечной учился в гимназии, университете, посещал открытые лекции, музеи и театры, а потом тюрьмы, лагеря, где сидело много образованных людей. Прошедшие годы дали пищу для ума. Ты, как я вижу, ведёшь унылое существование: поела-подремала, а ведь у тебя большой потенциал, я это чувствую.
От диковинного слова физиономия Мок вытянулась.
У тебя есть способности, которые ты можешь проявить для того, чтобыА́врум начал объяснять и понял, что завяз, бэ-кицу́р (короче, иврит), есть много интересного кроме еды и сна.
Всегда одинокая Мок даже не задумывалась о том, что может быть что-то важнее заботы о выживании смысл её существования сводился к сытости и незаметности. Она иногда развлекала себя по мелочам, но А́врум предлагал что-то манящее, неизведанное, от чего сильнее забилось бессмертное сердце.
Что же делать? албасты́ заглянула в совиные глаза.
Если я правильно понял из твоих слов Чёрная Ведьма сыта и пока не опасна. Ею мы займёмся позже придумаем что-нибудь разнузданно-весёлое, коварный смешок прервал речь, а пока можно расслабиться. Мы обитаем в большом доме у меня захватывает дух, когда я представляю как здесь можно разгуляться! Только для Ха́нны я хранитель, а для всех остальных ДЕМОН!
Ты сказал «мы»? Мок замерла, было не важно, как его называть, главное, что у неё, кажется, появился друг.
А́врум прищурил один глаз, сделал вид, что задумался:
Ну, если обещаешь ни в чём мне не перечить, то буду брать тебя с собой.
Демон мысленно похвалил себя он только что обрёл верного вассала.
***
Раздражённая Анна Борисовна зашла в свою комнату попытки направить молодую компаньонку на путь самосовершенствования закончились фиаско Лиза добра и отзывчива, но нельзя же быть такой несведущей в элементарных вопросах! Такое впечатление, что она почти не училась в школе безобразие! Для молодой советской женщины образование необходимо как воздух! С малограмотными строителями коммунистическое общество не создать! На уговоры записаться в библиотеку, взять книги по списку, который составит Анна Борисовна, Лиза отвечала невнятным пожатием плеч и стало ясно, что ей, Лизе, это неинтересно.
Спать не хотелось. Успокаиваясь, Анна Борисовна, не включив свет, сидела на постели. Темнота не была кромешной сквозь лёгкую светлую штору в комнату заглядывала полная любопытная луна, освещая фотопортреты на стене.
Любимое лицо мужа; сын, смотрящий вдаль из-под ровной чёлки над тёмными бровями это то немногое, что осталось у неё от прежней жизни. Вдруг показалось, что голова сына дёрнулась и повернулась мальчик посмотрел ей в глаза. Анна Борисовна подумала: «Всё объяснимо с рациональной точки зрения тень неудачно легла, штора колыхнулась от ветерка, остальное игра воображения». Сын продолжал смотреть и несколько раз моргнул. Сердце захолонуло, она отвела взгляд и начала мысленно молиться, как любой атеист, убеждающий себя в правоте неверия, но всегда вспоминающий бога в минуты отчаяния.
Анна Борисовна включила свет и просидела до утра, стараясь не смотреть в сторону портретов. Лишь когда забрезжил рассвет, позволила себе лечь в постель. Тяжёлый сон придавил её. Благо, что наступил выходной день и можно было выспаться.
***
Два романтика А́врум и Мок тоже ощутили таинственность этой ночи. Они засмотрелись на завораживающую картину из окна в кухне луна светила так ярко, что было видно как днём. Тени стали угольно-чёрными, тишина накрыла пустынные улицы. Казалось мир умер и лишь малочисленные цветные фонарики зажжённых окон давали надежду на спасение.