Честно? Он подобных красавиц видел только в кино. Только там их глаза так искрились, а кожа светилась здоровьем и чистотой. Только на экране красавица, встав утром и приготовив завтрак, оставалась чистенькой, без масляных пятен на одежде и растрепавшихся волос.
Полякову определенно везло с женщинами. Пропавшая невеста тоже была красавицей, судя по фотографиям. Только исчезнувшая бесследно Мария Белозерова была блондинкой.
Звягин вошел в кухню, огляделся.
Просторная комната в светлых тонах. Шкафы белоснежные. Он вспомнил, как спорил с женой, намереваясь купить такие же. Она уверяла, что через полгода они превратятся невесть во что. Их непременно заляпают, испачкают, поверхность пожелтеет. Ну, и еще был перечислен ряд причин, по которым она предпочла фисташковые фасады.
А белые-то лучше. И чистые, не заляпанные. И Звягин сильно сомневался, что красавица Татьяна их трет тряпкой с утра до вечера. И шторы тоже белоснежные, по виду напоминающие жатый лен. И посуда на столе тоже белая. Правда, стояла она на темной скатерти. Но смотрелось красиво.
Его жене предлагать подобные изменения в интерьере бесполезно, подумал он с легким раздражением.
Присаживайтесь, отодвинула стул от стола Татьяна, уже успев поставить ему тарелку с чашкой и разложить приборы. Позавтракайте с нами.
Он не был голоден. Завтракал всегда плотно. Выработалась привычка годами. Мало ли, как день сложится. Мог и обед, и ужин пропустить, потому с утра и наедался. Сегодня тоже. Но неожиданно захотелось посидеть за их столом. Он принял приглашение, сел на предложенный стул.
Омлет или блинчики? лучезарно улыбалась ему красивая женщина. Есть еще овсянка.
Блинчики, подумав, выбрал Звягин.
С джемом, сметаной или сгущенным молоком?
Как в рекламе, честное слово! Чего только не было в изящных белоснежных соусниках. Звягин выбрал сгущенку. Любил с детства. Выложив ему на тарелку три свернутых трубочками блинчика, Татьяна пододвинула к нему поближе соусник со сгущенным молоком. Звягин взялся за вилку с ножом. Дома-то он бы эту блинную трубочку руками схватил. В гостях нельзя.
Он отреза́л крохотные кусочки блинчика, макал в густую кляксу сгущенного молока на краю тарелки. Клал в рот и медленно жевал. На втором блине он вдруг понял, что хозяева смотрят на него пристально и вопросительно, и едва не поперхнулся.
Вы, думаю, слышали, что произошло по соседству с вашим домом?
Вопрос он обращал к Татьяне. Поляков, разумеется, знал.
Да, коротко кивнула она, глубоко и печально вздохнула. Это ужасно!
Мы опрашиваем всех, кто живет на берегу. Теперь вот Он обвел руками стол, сам не понимая, зачем это делает, и проговорил виновато: Теперь вот и до вас очередь дошла.
Вы пришли нас допрашивать? с легким смешком поинтересовалась Татьяна.
И Звягин неожиданно заметил в ее прекрасных черных глазах странный отсвет. Скорее тень. Досады? Злости? Раздражения? Он не смог бы охарактеризовать. Но что ей неожиданно стал неприятен его визит, это было очевидно. Кашлянув, она поднялась и принялась убирать со стола. Вот так вот прямо: невзирая на то, что гость еще сидит за столом с перепачканными сгущенкой губами.
Звягину сделалось страшно неловко. И вдруг подумалось, что блинчики у его жены вкуснее. Не такие жесткие и содой не отдают. А сгущенка вообще для его пожилого организма вредна.
Спасибо, решительно отодвинул он от себя тарелку с недоеденным угощением, вытер рот салфеткой. Все было очень вкусно.
Поляков хранил странное молчание. Тянул свой кофе из маленькой чашки, казавшейся в его руках наперстком, и молча за ними наблюдал. Но вдруг встрепенулся и предложил ему кофе. Звягин отказался, запросив стакан воды. Хватит уже угощаться.
Ты, майор, извини, что я так вот в выходной к тебе заявился. Но сам пойми, протокол есть протокол.
Ничего, все нормально, коротко улыбнулся Поляков, подавая ему воду в тонком высоком стакане. Я ценю, что вы сами пришли. С остальными, насколько мне известно, ваш подчиненный разговаривал.
Да, Сережа Хромов совершал подомовой обход.
Может, пройдем на веранду? Там поговорим? Поляков махнул рукой в сторону левой от Звягина стены.
Можно было и уйти, и поговорить наедине. Но ему неожиданно захотелось говорить здесь в присутствии стройной красавицы, оказавшейся не вполне вежливой. И понаблюдать за ее непроницаемо черными глазами, в надежде рассмотреть в них что-то еще. Она упорно стояла к ним спиной, занимаясь мытьем посуды. Странное занятие, если учесть, что в кухне имелась посудомоечная машина.