Положив на лавку палитру, Якимов старательно вымыл руки под рукомойником. Ещё раз посмотрел на портрет и вышел во двор.
Вот и всё, Гоша, вот и всё! говорил себе Якимов.
Солнце уже вставало над лесом. Июньское утро предвещало жаркий день, и Георгию захотелось на речку или в прохладу березняка. Завалиться вот так на землю и лежать, лежать. Главное картина, и он её написал! Написал без натурщицы, хоть и была мысль пригласить кого-нибудь из местных девиц. Потом раздумал и стал писать по памяти. И ведь получилось!
Месяцев шесть назад Якимову приснился сон. Увидел он в этом сне необыкновенную красавицу! В крестьянской одежде, с распущенными волосами, она заразительно смеялась и очень просила написать её портрет. Помнится, он пообещал, что обязательно сделает это, как только будет время от основной работы. Якимов тогда расписывал стены детских садов, потому что считался посредственным художником, а мастера, тем более мастера с большой буквы, занимались куда более значимым и более прибыльным делом. Потом Якимова уволили по сокращению, вот и вспомнил он о своём сне. Сначала было отмахнулся сон есть сон, но всё-таки решил попробовать себя в портретной живописи. И вот получилось!
В доме что-то упало. Якимов вздрогнул от неожиданности. Немного постоял, пытаясь определить, что бы это могло быть, и зашёл внутрь.
Всё на месте, кажется. Только почему-то на полу валялась палитра, да кисти лежали на подоконнике. Георгий, удивлённый внезапным перемещением предметов, взглянул на мольберт. Холст с красавицей был пуст.
Опа! воскликнул Якимов.
И только сейчас в углу комнаты он почувствовал движение. «Этого же быть не может!» мелькнула запоздалая мысль. На лавке, прямо под иконой, оставшейся от хозяев, сидела девушка. Та самая, с картины, которую так старательно и самозабвенно расписывал Якимов все последние дни!
Ещё какое-то время он стоял посреди комнаты, пытаясь придти в себя.
Не нравлюсь? донесся слабый голос, похожий на журчание родника.
Ну, почему же прошептал Якимов, пытаясь справиться даже не со страхом, а внезапно нахлынувшим волнением, Очень даже нравишься!
Ты выполнил своё обещание, молодец! опять услышал он.
Якимов подошёл к девушке:
Я присяду?
Конечно!
Волосы на голове девушки, так старательно выписанные Якимовым на портрете, находились совсем рядом. Только не почувствовал Георгий никакого аромата, который исходил всегда от женских волос в реальной жизни. И в глазах не было яркой искорки, и жеманства никакого не было, присущего всем красавицам.
« Как мумия!» отстранённо подумал Якимов.
Ты как здесь? всё же спросил он, наконец, решив для себя, что это всего лишь сон, что спит он сейчас, утомлённый ночной работой.
На тебя посмотреть!
Ясно, только объясни мне, красавица, каким же образом ты вот рядом со мною сидишь, хотя я всю ночь сегодня твой портрет писал?
Ты действительно хочешь это знать?
Конечно! Якимов даже вскрикнул, Не каждый раз возле своей работы посидеть можно, да ещё и поговорить!
А ты не веселись, потому что грустно это
Почему?
Знаешь, а ведь ты сейчас думаешь, что проснёшься через короткое время, посмотришь на мой портрет, сделаешь пару ещё каких-нибудь мазков для полного завершения и, вернувшись, домой, продашь этот портрет за копейки какому-нибудь горожанину.
В принципе, так и есть Якимову стало снова не по себе.
Я не знаю, кто я. Ты изобразил меня в крестьянской одежде, хоть многим известно, что не ходили крестьянские барышни с распущенными волосами. Дело даже не в этом. По ту сторону холста есть другая жизнь.
Как это? опять удивился Якимов.
Там живут души всех, кого изобразили художники на своих картинах. Они прогуливаются мимо друг друга, оценивающе смотрят на пышные наряды, и особы, изображённые на портретах сотни лет назад, считают себя самыми достойными и очень гордятся своими создателями.
Постой, постой! Якимов уже почти кричал, А «Бурлаки», а «Девушка с персиками»?
Все там, вздохнула красавица, И Мона Лиза, и Святая Луция Сиракузская, и Болтазар Койманс.
А ты? уже изнемогая от переполнявших его чувств, воскликнул Якимов.
А я никто. Ты ведь не закончил картину, верно?
Как это никто?! художник вскочил с лавки и, почувствовав боль в подвернувшейся ноге, грохнулся со всего маху прямо на пол, успев заметить равнодушное лицо девушки с портрета.