Если вспомнить, что приблизительно в то время, когда русские переселенцы на Востоке впервые встретились с чукчами, моряки С.Дежнёва уже достигли берегов Аляски (1648 г.), а первое русское поселение в Америке было основано на алеутской Аналашке только в 1772 г. уже после примирения с чукчами, то надо будет признать, что чукчи затормозили ход освоения Русской Америки на 126 лет.
Точно с таким же препятствием, с каким в XVII в. столкнулись русские в своём продвижении на Восток, в XVIII в. столкнулись и англосаксы в их продвижении на Запад Северной Америки в эпоху «фронтира» (см.: Замятина, 1998) «ритмы этнического поля» (по Л.Н.Гумилёву) русских и англосаксов оказались одинаково несовместимыми с «ритмами» народов палеоазиатской расы, куда равно входят и американские индейцы, и чукчи Сибири.
Следовательно, в этнических особенностях белых американцев и русских присутствуют некие общие черты, видимо, достаточно глубоко в них укоренившиеся, коль скоро они способны проявляться в столь сильно выраженных формах.
Никаких сугубо практически выводов из этого заключения сделать, по видимому, невозможно, но оно даёт надежду на нахождение каких-то компромиссов в общественных инициативах, подобных движению АА в США и России. Может быть, российским энтузиастам движения нужно будет уделить более пристальное внимание тем общим проблемам, которые возникают у алкоголиков, выздоравливающих по 12-шаговой модели в России и в США. Одной из наиболее часто и с надрывом упоминаемых проблем, с которой сталкивается почти любой алкоголик, начинающий посещать группы АА и активно в них работать, это проблема изменения его взаимоотношений с близкими в семье или (реже) на работе, или (ещё реже) в кругу старых друзей.
Подойдём ближе к этому аспекту нашей темы.
Размышление 4. Анонимный алкоголик и его близкие
Странно, что в США никто из авторов, пишущих на тему АА, не посвящал специальных работ анализу тех негативных изменений, которые происходят в семье алкоголика, посещающего группу таких же как он выздоравливающих. Даже наиболее яростный и последовательный критик теории и практики АА Дж.Тримпи (1997) рассматривал эксцессы в семьях выздоравливающих алкоголиков просто как одну из форм вредоносного влияния программы «12 шагов» на вообще всё, с чем она соприкасается.
В русском Интернете я нашёл интересную работу Ирины Сун на эту тему, но в ней этот круг вопросов также рассматривается не отдельно, как его и следует рассматривать, но как один из многих частных случаев адаптации алкоголика к 12-шаговой программе (Сун, 2016).
В кинематографе США мне известен только один фильм, в котором отношения выздоравливающих алкоголиков с их близкими нашли более или менее полное отражение (к/ф «28 дней»).
Поэтому в этом фрагменте «Размышлений» к скупым ссылкам на литературу быдут добавлены некоторые характерные примеры, почерпнутые из отзывов родственников алкоголиков на страницах русского Интернета, а также ссылки на собственные наблюдения автора, проведённые в период его нахождения в Реабилитационном наркологическом Центре с февраля 2019 г. по сентябрь 2020 г.
Активное участие алкоголика в группе АА, хоть он теперь и становится непьющим (недосягаемая мечта для миллионов сестёр, жён и матерей!), не избавляет его от семейных проблем. Если он выздоравливает не один, а в группе АА, его трезвость странным образом «видоизменяет» эти проблемы, причём так, что ключевые роли в его родственных конфликтах с близкими часто меняют знак на противоположный. Алкоголик перестаёт пить, и как следствие этого, всё его поведение и весь его прежний набор реакций и рефлексов меняются настолько кардинально, что близкие порой перестают его узнавать. В общении с ним они на каждом шагу теряются и попадают в тупик, потому что теперь они не знают, как себя с ним вести. («Мой брат бросил пить, посещая АА, но он стал таким странным Я почти не узнавала его и чуть ли не скучала о том, каким он был тогда, когда пил. По крайней мере, он был искренним, и мог говорить обо всем, что только не касалось его самого» Цит. по: Тримпи, 1997).
В сущности, так и должно быть, потому что годами отработанная модель ролевого поведения в игре, где допускались только две роли: «мучитель-алкоголик» и «мученица-мать» (или «страдалица-жена», или «несчастная дочь» и т.д.) рушится до основания, и близкие оказываются в такой растерянности, что из самых потаённых глубин их души рвутся наружу святотатственные слова: «Господи, да лучше бы он пил, чем терпеть его таким, каким он стал!»