Я уже поняла, как Шлиман, что для древнего греческого полиса необходимы три или даже четыре вещи, чтобы называться городом храм, театр, бани, гимнасий (или стадион). Ну еще рынок (агора), где без него будут собираться горожане. Я не стала разочаровывать дочь, потому как мне самой надо было пережить это потрясение. Эвансовский Диснейленд не оправдал мои ожидания.
Но главное было впереди музей в Ираклионе. Там выставлены настоящие (!) фрагменты знаменитых фресок с дельфинчиками и мальчиком на быке. Подлинники. Я долго, очень долго, дольше всех стояла у артефактов, пытаясь понять, как из синего пятна возник дельфин, а из кусочка желтого мальчик-акробат. Как Эвансу и его другу французскому художнику Жиллерону взбрело в голову, что охровые пятна Принц с лилиями? Просто загадка для психотерапевта нарисуй из пятна картинку, и я скажу, чем ты страдаешь.
Вероятно, врач обратился бы к детским психотравмам создателя Минойской цивилизации. Там даже Фрейду есть в чем покопаться. К горечи разочарования подмешивалось злорадство. Ущербное открытие ущербного человечка.
Маленькое отступление про Эванса.
Артур Джон Эванс был первым ребенком в многодетной семье промышленника и археолога-любителя. Эванса долго будут сравнивать с отцом, признавая, что сыну еще далеко до археолога-любителя. Амбициозного и закомплексованного Артура не могло это не раздражать. Как и новый брак отца после смерти матери. Эванс-младший не пользовался успехом у девушек из-за слишком маленького роста (158 см) и желчного характера. Его шутки и колкости отвратили от него однокашников. Учился он с трудом, бабушка с дедушкой даже считали старшего внука туповатым, с трудом поступил в колледж, едва не провалив экзамены, стипендию на дальнейшее обучение по специальности археолога не получил.
И пришлось ему журналистом отправиться на Балканы. Только вот беда, там Эванс попался как шпион. Наверное, так оно и было. Не случайно говорят, что британские писатели и журналисты выпускники университета «МИ-5».
Но сам Артур не мог терпеть местное население. Он утверждал, что только попавшие под влияние турецкого ислама более-менее цивилизованные люди, а остальные грязные славяне. «Я предпочитаю не выслушивать от каждого встреченного варвара сентенцию, что он человек и брат. Я верю в существование низших рас и хотел бы их истребления», такова позиция Эванса.
Впрочем, во время путешествия по Швеции и Норвегии ему не понравились и вонючие лапландцы. А в Германии его раздражали немецкие крестьяне. Как он относился к грекам, неизвестно, археолог умалчивает. Это и понятно, если вся его научная репутация стоит на греческих открытиях. Больше Эванс не раскопал ничего, хотя в Дубровнике еще до Кносса начал раскопки кургана бронзового века и нашел ряд артефактов. Но что такое далмацкий Дубровник, когда по Европе гремит слава нахального самоучки Шлимана?!
Эванс с женой отправляется на раскопки в Грецию. Шлиман принимает начинающего коллегу радушно и щедро делится своими знаниями, он рад любому соратнику. Наверное, в разговоре он сообщает, что намерен искать строения Дедала на Крите, конкретно в Кносском холме, где местные крестьяне не раз находили древние артефакты. Но ему отказано в покупке. Не знаю, правда ли это. Или хитрый Шлиман в сговоре с греками продал сопернику никчемные земли.
Как бы то ни было, но в 1901 году Эванс выкупает четверть территории холма с обязательством выкупить остальные его части (сумма сделки составила 235 фунтов стерлингов); поскольку местные землевладельцы были мусульманами, это по турецким законам давало Эвансу право приоритетной покупки. Позже, после Критского восстания, владения Эванса оказались в пределах британской зоны ответственности в Кандии. Наверное, несостоявшийся дипломат знал о планах правительства. И возможно, ему помогли приобрести этот участок на стратегически важном острове. Так что если нельзя открыть новые руины, то их стоит создать. Как и придумать минойскую цивилизацию, не имеющую (по утверждению самого археолога) никакого отношения к Древней Греции. Эванс утверждал, что открытые Шлиманом культуры побочная ветвь минойской цивилизации, продукт покорения варварских народов просвещенными минойцами. Гомеровские же поэмы лишь искаженный вариант минойского эпоса.
Он смело приступил к своей реконструкции (особенно после получения внушительного наследства), сочинив даже внутренние интерьеры дворцов, что не удавалось никогда и никому. А как иначе, если себя самого он называл «агентом воскресения» культуры древних критян. И все это оставил в наследство нам.